Обо всем этом Корнилов напомнил своим сотрудникам, давая им на завтра задание отправиться по адресам клиентов хаусмайора Барабанщикова.

Когда, получив задания, все разошлись, Корнилов позвонил своему старому знакомому - художнику Новицкому.

– Николай Николаевич! Милиция беспокоит...

– Игорь Васильевич!
– узнал Новицкий.
– Рад тебя слышать, дорогой. Голос художника был какой-то тусклый, усталый.
– Забыл ты меня. Не интересуешься, жив ли, умер...

– Вот видишь - звоню. Интересуюсь, - усмехнулся Корнилов.
– Как жив-здоров?

– Нету жизни. Одна работа. Вкалываю, как грек на водокачке, никто доброго слова не скажет...

Игорь Васильевич знал Новицкого уже лет пять и всегда, когда звонил художнику или встречался с ним, слышал и про "грека на водокачке", и про то, что никто не говорит доброго слова о его работе. Это у Николая Николаевича было как заклинание, чтобы не сглазить успехи и то хорошее творческое состояние, в котором он находился.

– Ну, коли одна работа, то не мешало бы и развеяться. Хочу пригласить тебя за город, в деревню...

– Нет, нет!
– энергично запротестовал Новицкий.
– Какая деревня, мне надо на хлеб зарабатывать. Мне, как в милиции, за звездочки деньги не платят. Мне надо продукцию выдавать. Осенью выставка, а в выставкоме бездарь окопалась, через них даже лауреату трудно пробиться...

– Жаль, - сказал Корнилов.
– А я думал, съездим с тобой в село Орлино, там старая церковь полуразрушенная, древний иконостас...

– Знаю, знаю. Церковь Николы-угодника. Построена в конце девятнадцатого века. Ничего интересного иконостас цредставлять не может.

– А вот грабителей иконостас заинтересовал.

– Какие сейчас грабители. Шантрапа небось без понятия...

– Серьезные грабители, - на всякий случай сказал Игорь Васильевич. Уж очень хотелось ему вытащить Новицкого в Орлино.
– А иконостас мог от старой церкви остаться. Ведь была же и раньше в Орлине церковь?

Новицкий молчал. Раздумывал. "Думай, думай, - улыбнулся Корнилов. Небось на такую приманку клюнешь. А там разберемся".

– Если б уж заодно там пару этюдов сделать, - наконец сказал Николай Николаевич.
– Да ведь ты, наверное, все впопыхах. С сиреной.

– Два часа тебе хватит?

– Два часа? Да это роскошь! Я...

– Знаю, знаю, - перебил художника Игорь Васильевич.
– Ты в цейтноте. Тебе на жизнь надо зарабатывать. Завтра в восемь заеду. Жди у подъезда. Он нажал рычажок аппарата. Усмехнулся по-доброму. "Вот так с вами, с вольными казаками, надо. По-военному!"

Прикинув, сколько потребуется времени на дорогу, Корнилов набрал номер управления, попросил дежурного связаться с орлинским участковым уполномоченным, предупредить, чтобы ждал в половине десятого у церкви.

С Новицким Игорь Васильевич познакомился при обстоятельствах не слишком приятных. У художника украли новенькую - только что из магазина "Волгу", и начальник Главного управления попросил Корнилова взять это дело под личный контроль. Как-никак народный художник, лауреат Государственной премии. "Волгу" нашли в тот же день. В лесу под Зеленогорском. В машине кончился бензин, и похитители, наверное, испугавшись кого-то, бросили ее, даже не разграбив. Корнилов возил художника в лес, туда, где обнаружили машину. Новицкий был восхищен оперативностью милиции.

– Надо же! Так быстро!
– шептал он, внимательно осматривая "Волгу". Заглянул в багажник, в мотор. Особенно умилило его то, что в багажнике оказалась целой и невредимой коробка с красками.

– Домой повезу я вас сам!
– заявил он Корнилову, и как Игорь Васильевич ни отнекивался, пришлось ему сесть в машину Новицкого, попросив предварительно водителя своей машины одолжить художнику бензина.

– Буду писать ваш портрет, - сказал Николай Николаевич, когда они выехали на Приморское шоссе.
– У вас лицо характерное...

– Характерное для милиционера?
– усмехнулся Игорь Васильевич.

– Ну почему же?
– обернулся к нему Новицкий.
– Прежде всего мне понравились глаза. Они у вас задумчивые и грустные...

Что еще понравилось художнику, Корнилов в тот раз не узнал, потому что их спасло только чудо. Художник, заговорившись, выехал на левую сторону дороги, и встречный самосвал, дико завизжав тормозами, съехал на обочину, подняв тучу пыли. Новицкий тоже затормозил и минут десять приходил в себя, понуро выслушивая отборный матерок водителя самосвала. Корнилов видел, как художник полез в карман и, наверное, предлагал водителю деньги, но тот замахнулся на художника кулаком и, зло сплюнув, пошел к своему самосвалу.