Пшонь торопливо передвинулся в задок воза и до самого Днепра молчал, только вращал своими зеньками во все стороны да надувал усы.

Лодчонка была небольшая, ветхая, весло всего лишь одно, Пшонь даже возмутился:

– Что это за безобразие? Не могли дать большую лодку?

– Большую никак нельзя, - объяснил Утюжок.

– Это почему же?

– Динозаврий испугается. А тогда - спаси и помилуй! Да вы не сумлевайтесь. Я в войну целого хвашистского хвельдмаршала тут катал - и ничего...

– Сотрудничал, дед, с оккупантами?
– насторожился Пшонь.

– Да как сказать? Было всего. Вода тогда здесь не такая стояла. Плавни, значит, озера в них, а то трава. А в траве - море птицы! Гуси, лебеди, журавли, дрофы, куропатки, перепелки! Дрофу, бывало, убьешь - три горшка из-под кулаги мяса насолишь. А куропаток! Идешь по траве, шарк-шарк ногами, а их там - пропасть! Так и порхают, так и выпархивают! А уж что перепелок! Сидишь, бывало, над миской с борщом, а они прямо тебе в борщ! Да сытые, как лини. Все ведь лето в пшенице нагуливают жир для перелетов в теплые края...

– А где же все это теперь?
– строго спросил Пшонь.

– Да где же? Динозаврий все и поел.

– Так, так, так, - защелкал языком Пшонь, доставая свой блокнотище. Сек-кундочку, дед! Теперь не спеши, потому как все надо записать!

– Оно можно и записать, а можно и так оставить.

– Оставлять мы не можем. Откуда взялся этот динозавр?

– А кто ж его знает? Может, разбудили взрывами. Или от бомбежек во время войны или теперь от каменоломни, когда камень рвут. Говорят, оно в Днепре спало сколько-то там миллионов лет, а теперь над ним грюкнуло, оно и полезло на берег. Вылезет ночью, нажрется, как скотина, и снова залезает.

– Кто-нибудь его видел?

– Да и вы увидите, коли охота.

– Я?

– А кто же? Вот взгляните в воду. Видите? Вот уже лодкой наплываем на след. Видно же?

Пшонь уставился туда, куда показывал дед Утюжок, и даже блокнот уронил из рук. Лодка плыла по мелкому, и сквозь тихую прозрачную воду были отчетливо видны два глубоченных следа от какого-то гигантского чудовища. Следы шли параллельно, не было им ни конца ни края, они были одинаковые (не глубже, не мельче), будто отмерены какой-то сверхъестественной силой, и от этой убийственной одинаковости становились еще страшнее. Разумеется, Пшоню и в голову не могло прийти, что осенью сорок третьего года тут через плавни шли на переправу наши танки, дорогу им мостили саперы лозой и тальниковыми ветками, стальные траки перемалывали эти лозы, прогребались до тысячелетних корневищ плавневых трав и оставили тут такие следы, что их не могла теперь сгладить никакая сила. В Карповом Яре уже потом, вспоминая старинные рассказы о страшных полозах, дядьки говорили об этих танковых следах:

– Вот уж словно полозы тут выгуливались!

Дед Утюжок вспомнил эти разговоры и намерился поймать Пшоня на побасенку про полоза, но поскольку ему подбросили более звонкое слово "динозавр", так он поскорее и взял его на вооружение. Не все были убеждены, что Пшонь так легко поймается на этот крючок, но дед Утюжок не сомневался. "Тут выходит оно как?
– размышлял он.
– Человек этот такой злой, что и себя укусит, а кто злой, тот и дурной. Ну, а уж коли глуп, то и поверит во все на свете!" Теперь он украдкой наблюдал за Пшонем и видел, что тот не только поверил, но и испугался. Но виду еще не подавал, лишь нацелился на Утюжка своими усами и капризно спросил:

– А почему два следа?

– Две лапищи, значится, - объяснил дед Утюжок.
– Как каменные столбы. Оно их и не подымает, а только волочит.

– И на берег?

– Когда голодное, так и прется! И жрет все, что попадет!

– Почему же не поставят сторожей?

– Штатов не дают. Да и как его устережешь и чем отпугнешь? Берданка не берет. Милиционер Воскобойник пробовал из пистолета - пули отскакивают. Тут разве тот пулемет, который мне партизаны дали, так я его нашим доблестным воинам подарил.

– Так, так, так, - облизал пересохшие губы Пшонь, - это надо записать. Преступное попустительство. Откормили динозавра, прячут его на дне, а он поедает всю окружающую среду. Природные богатства под угрозой, трудовые массы всколыхнулись от возмущения, а руководство...

– Вы бы лучше тут не писали, - осторожно посоветовал дед Утюжок.

– Не писал? То есть? Не понял!

– Никто же не знает этого динозаврия! Оно как увидит ваш блокнот да подумает, что это что-то съестное! Проглотит не только блокнот, но и нас обоих с лодкой!

– Ты, дед, не бузи!
– отскочил перепуганно Пшонь.
– Завез меня специально! Где этот динозавр?

– Да где же? Вот тут уже недалеко, в Чертороях на дне залег и отдыхает. Я ему туда подкормку вожу.

– Подкормку? Какую подкормку?

– А какую же? Когда овечку, когда бычка, когда пару индеек, а то и козу. Он все принимает, лишь бы черной масти.

– Черной? Почему черной?

– Такой нрав у тварюги. А это мне сказали, что на свиноферме свинья черная завелась, так привезу и ее.