Стерн постарался вспомнить, не знаком ли он с обладателем этого голоса, но не вспомнил. Пока он думал об этом, юноша с прекрасным породистым лицом русского дворянина тихо поставил возле его ног ящик от шампанского.

— Садитесь, Альфред Федорович.

— Благодарю вас, молодой человек. Откуда вы меня знаете? — удивился Стерн.

Юношу он не признал.

— Я слушал ваши лекции на юридическом, господин профессор, — ответил бывший студент и улыбнулся Стерну так, будто они встретились не в грязном и вонючем складском сарае, а на бульваре Ниццы.

— Еще раз благодарю, но мне пока сидеть не хочется, — отказался бывший профессор.

— Помните, вы нам говорили, что человеческое общество, переставшее чтить закон, превратится в зверинец. Похоже, ваши слова сбываются.

— Конечно, помню, мой юный друг, — подтвердил Стерн и с грустью подумал, что и этого прекрасного юношу расстреляют.

Молодой человек побоялся быть навязчивым и отошел. Стерн с трудом отыскал свободное место у стены, прислонился и застыл. И сколько так постоял, не помнил. Вздрогнул от того, что кто-то взял его за рукав.

— Роза и крест, — услышал он хрипловатый шепот.

— Крест и роза, — машинально отозвался Альфред Федорович и попытался разглядеть брата по ордену. Никого не увидел, но снова почувствовал, что его трогают за рукав. Наконец глянул вниз и обнаружил возле себя горбуна.

— Иди за мной. Среди чекистов есть посвященные. Они хотят тебе помочь. — С этими словами калека взял Стерна за руку и повел сквозь толпу заложников.

Угол огромного складского сарая занимали груды пустых ящиков. Горбун завел Стерна за них и юркнул в низкую дверцу, которую в полумраке было трудно заметить.

— Пригнись, чтобы не повредить голову, — едва слышно предупредил он высокого старика.

Альфред Федорович пригнулся и кое-как вошел. Брат по ложе прикрыл за ним дверцу, и они оказались в кромешной тьме.

— Я ничего не вижу, — растерянно прошептал Стерн.

— Не бойся. При мне электрический фонарь. Сейчас я его включу. — Горбун с минуту провозился, так что слышалось только его сопение, затем узкий луч фонарика осветил грязную деревянную лесенку. — Двигайся за мной, я буду светить на ступени.

Альфред Федорович опасливо последовал за своим доброжелателем, стараясь не упасть. Подниматься по крутой лестнице без перил ослабшему старику было нелегко. Одолев несколько ступеней, он остановился.

— Должен отдышаться. Извините, оголодал, — виновато попросил Стерн.

— Не тревожься об этом. Торопиться нам некуда, — успокоил его брат по ложе.

Наконец они поднялись. Горбун распахнул скрипучую дверь и выключил свой фонарь. Они оказались в чердачной кладовке, забитой одеждой и обувью. Возле маленького круглого оконца Стерн заметил конторский стол и несколько стульев.

— Присаживайся, — по-хозяйски пригласил горбун и, указав Альфреду Федоровичу на стул, уселся и сам. — Разреши представиться. Серафим Маркович Шульц, мастер-наблюдатель рижского отделения.

— Мое имя, брат, тебе, как я понял, известно, — ответил Стерн и с удовольствием сел. — Кто посвящал тебя в ложу?

— Я принял чин от неведомого начальника, он родом, как и я, из Риги. И зовут его бароном Мебесом.

— Григория Оттоновича я имею честь знать лично, — слабо улыбнулся Стерн.

— Тебя, наверное, удивляет, что я оказался здесь? — поинтересовался Шульц.

— Меня уже мало что может удивить, — парировал Альфред Федорович.

— Хорошо сказано. Я согласился работать в ЧК, чтобы иметь возможность помочь нашим, — пояснил горбун. — Здесь таких несколько. Я попробую тебя освободить, но и ты должен оказать нам услугу.

— Чем может пригодиться голодный старик всесильному чекисту? — не без иронии проговорил Стерн.

— Твой сын заканчивает книгу, но ему нечего есть. В Кремле нашлись люди, которые считают эту книгу очень серьезной работой. Они хотят поддержать Святослава материально и посылают меня в Финляндию. Ты, брат, должен написать мне к нему рекомендательное письмо.

Стерн прикрыл глаза и вытянул над столом руки. Так он просидел несколько минут. Горбун не мешал.

Наконец Альфред Федорович заговорил. Голос его изменился и звучал отстранение:

— Я проник в твои мысли. Ты говоришь не всю правду. Золото, которое ты повезешь сыну, пахнет кровью. Он не примет вашей помощи и не пойдет с вами.

— Оставь это решать Святославу, — возразил Шульц.

— Письмо я писать не стану. Святослав благородный мальчик. Я знаю, как он поступит. Как знаю и то, что лежит в ящике стола, за которым ты сидишь.