– Фашистская армия деморализована, она бежит под нашими ударами!

– Вот чертов учитель!
– рассмеялся Белкин.
– Как по книге читает! А ты вспомни, как сиганул с орудия, когда начали бить минометы.

Сомин не вмешивался в этот разговор. Ему и самому казалось, что война идет к концу. Он даже жалел, что ни разу не пришлось побывать в настоящем бою. "Вот Косотруб, Шацкий, Клычков, - думал он, - те повоевали - кто на море, кто на суше, а я... только опозориться успел. Как покажусь на глаза Маринке? После того, что было, я не могу прийти к ней просто так: "С победой, Мариночка, давай начнем сначала!" - Неужели она потеряна для меня навсегда? В ее глазах я - бесчувственный пьяный грубиян и больше ничего. Нет, лучше не думать о ней совсем..."

Но мысли снова упорно возвращались к темной даче, где он погубил свою любовь, и только голос лейтенанта Земскова вернул Сомина к действительности:

– Заканчивайте скорее! Через десять минут выходим.

Бойцы заработали быстрее. Вскоре загудели моторы. Как обычно, орудие Сомина шло в хвосте колонны. Снова поплыли за стеклом машины милые подмосковные места. "Куда сейчас идем?" - думал Сомин. Лейтенант, ехавший на другой машине, не смог бы ему ответить на этот вопрос. Не знал этого и Арсеньев, которому было приказано привести дивизион в Москву. Он вел свои машины по знакомым дорогам, полагая, что часть перебрасывают на другой участок фронта. Того же мнения был и комиссар: "Где-нибудь требуется подбавить огонька".

Ни командир, ни комиссар и, конечно, никто из их подчиненных не могли предположить, что через несколько дней весь дивизион - люди и машины, оружие и боезапас окажутся на длиннейшем железнодорожном составе, идущем не на соседний участок фронта, а далеко на юг, где ждет их новая жизнь, совсем непохожая на ту, которая была до сих пор.

Сомин стоял у своего орудия, укрепленного стальными тросами на железнодорожной площадке. Внизу гулко прогрохотал мост, мелькнула и скрылась церквушка с покосившимся крестом. Горький паровозный дым стлался рядом с эшелоном, цепляясь за голые сучья и почерневшую солому крыш.

Ловко перебравшись по буферам с соседней платформы, Косотруб перемахнул через красный борт и оказался рядом с Соминым:

– Отвоевались, салага! Едем на курорт!

– Куда?
– Сомин уже не удивлялся тому, что этот черт Валерка все знает раньше других. Косотруб уселся на вздрагивающий борт платформы и начал сворачивать самокрутку.

– Одесса-мама, Ростов-папа! Ясно?

Вокруг Косотруба собрались все бойцы расчета Сомина.

– Сейчас пойдет травить, - заметил Белкин. Но вместо того, чтобы выложить свои сенсационные новости, Косотруб вскочил и схватил Сомина за плечо:

– Воздух! Правый борт дистанция тридцать кабельтов!

Бойцы, не ожидая приказания Сомина, бросились по своим местам. Сомин поднес к глазам бинокль, но раньше, чем он успел поймать самолеты в поле зрения, Косотруб уже уселся на прежнее место:

– Отбой! Закуривай, салажата, наши!

Теперь Сомин увидел два истребителя "МиГ". Они пронеслись над составом и снова развернулись назад. Бойцы опять собрались вокруг Косотруба. Только Сомин с биноклем в руках стоял в стороне.

– Патрулируют, - объяснил Косотруб.

– Охраняют, - согласился Писарчук.

Косотруб лукаво подмигнул:

– Ясный факт. Чтобы вашу зенитку "месс" не утащил на буксире.

Сомин не ответил на эту колкость. Получилось действительно не очень красиво: самолеты первым заметил Валерка и он же первым определил по звуку, что это свои. Конечно, состязаться в зоркости и слухе с сигнальщиком с лидера "Ростов" было трудно, но факт оставался фактом.

– Так вот, браточки, - продолжал Косотруб, - курс на Ростов. Полный вперед!

– Что ты болтаешь!
– рассердился Сомин.
– Ростов освободили уже два месяца назад. И при чем тут Одесса?

Косотруб отпарировал:

– Одесса это к слову, а Ростов к делу. Потому и посылают, что уже освободили. Не освобождать же с такими вояками!
– Он дружески хлопнул Сомина по спине.
– Не лезь в бутылку, кореш! Я - шутя. А Ростов - это ж имя нашего корабля. Вот что важно! Оттуда и до Черного моря два шага с половиной.

– А что тебе еще известно?
– спросил Сомин.

– Больше ничего не известно. Отдать швартовы!
– И, ловко спрыгнув на лязгающие буфера, он, как кошка, перебрался в соседний полувагон и оттуда махнул бескозыркой:

– Не горюй, салага! Море повидаешь, а в Москве еще побудешь.

Косотруб скрылся за длинными снарядными ящиками. Состав шел под уклон, набирая скорость, и, обгоняя его, неслись среди клочковатых облаков два истребителя. Сквозь стук колес и гудение самолетов долетала любимая песенка Валерки: "Колокольчики, бубенчики звенят, рассказать одну историю хотят..."