Как всегда кратко, Арсеньев поставил перед ним задачу, указал место, где надо разбить огневую позицию.

– Выехать немедленно. В бой не вступать. В случае обнаружения противника на дороге - сообщить по рации. Если путь свободен - следовать до места. Вопросы есть?

– Нет. Разрешите идти?

Вернувшись к своей машине, Земсков застал разведчиков в сборе. Валерка Косотруб сидел, свесив ноги за борт, и тихонько напевал на мотив "Марша Буденного", аккомпанируя себе на новой гитаре:

Гвардейцы-минометчики идут вперед

За наше дело правое, за наш народ.

За наше дело правое

Идут матросы бравые

Флаг миноносца нас ведет!

– Все взяли?
– спросил Земсков.

– Полный боекомплект, гитара в том числе.

– И где он достает эти гитары?
– восхитился Журавлев.
– Опять скажешь "невеста" подарила?

– Ясный факт!
– Валерка завернул гитару в шинель и положил ее на дно кузова. Машина тронулась.

В сумерки дивизион вышел из станицы Песчанокопской на выполнение боевого задания. Арсеньев, как обычно, вместе с Яновским ехал впереди. Навстречу то и дело попадались группы бойцов, машины, всадники.

"Все движутся на юго-восток, а мы на северо-запад, - отметил про себя Яновский, - ну что ж, не в первый раз".

Какой-то майор крикнул из кузова встречной машины:

– С севера идут танки!

– Что будем делать, Сергей Петрович?
– спросил Яновский.

– Выполнять приказ.

Яновский утвердительно кивнул головой. Снова показались встречные машины: полуторка и "зис" с автоматчиками. Арсеньев поставил свой "виллис" поперек дороги. Ободранная полуторка круто затормозила. Из кабины высунулся немолодой уже капитан. Он подтвердил, что немецкие танки прошли с севера на Белую Глину.

Капитан не был похож на паникера. Он вышел из машины, не спеша закурил, поинтересовался, почему у Арсеньева морская фуражка.

– Идете прямо в мешок, товарищи моряки, - сказал капитан.
– Я вас предупредил. Уберите, пожалуйста, с дороги вашу машину.

– Какое примем решение?
– снова спросил Яновский.

– Будем выполнять приказ.

Арсеньев подозвал Будакова:

– Беру боевые установки, десять машин боепитания, орудия ПВО - ПТО и санитарку. Садитесь в мой "виллис" и ведите дивизионные тылы в Песчанокопскую. Сегодня же отправьте машины за снарядами в Развильное.

Будаков не уходил.

– Ну, что еще?
– раздраженно спросил Арсеньев.

– Сергей Петрович, подумайте. Нельзя так рисковать.

– Выполняйте приказание, товарищ гвардии майор.

С боевых установок были сняты чехлы. Люди разобрали гранаты. Теперь Арсеньев и Яновский ехали на подножках машины Шацкого, положив по паре гранат в карманы. Но противник не появлялся. До станицы Егорлыкской оставалось несколько километров. Арсеньев остановил колонну и послал вперед Бодрова с тремя матросами.

Мичман пошел по обочине дороги. В степи было тихо. Из станицы не доносилось ни одного звука. Когда поровнялись с посадкой акации, Бодров приказал приготовить гранаты. По одному спускались в кювет. В кустах что-то зашуршало, щелкнул затвор:

– Хенде хох!

Бодров размахнулся гранатой:

– Я тебе дам "хенде хох"!

– Мичман!

– Валерка!

– Так точно. Валерий Косотруб - сын собственных родителей!

– Уф!
– вздохнул мичман.
– Чуть я тебя не взорвал, сукиного сына!

– Чуть я тебя, товарищ мичман, не пустил на дно - рыб кормить!

Из кустов вышли Земсков, Журавлев и разведчик казах Иргаш.

– Мы уже разбили огневую, - сказал лейтенант.
– Ведите сюда дивизион.

Не прошло и четверти часа, как на Егорлыкскую обрушились гвардейские залпы. Арсеньев не пожалел снарядов - утром привезут новые.

Розовое зарево разлилось по небу. За выпуклостью невысокого бугра поднялось пламя. Невидимые прежде, встали на фоне пламени черные стога. Потом их заволокло дымом. Моряки смотрели на далекий пожар, который разгорался все более и более. Вероятно, горели бензоцистерны.

Арсеньев вспомнил Констанцу. Как и тогда, он не сомневался, что дерзкий налет не пройдет даром. Нужно было уходить как можно скорее. Дивизион отошел километров на пять назад и расположился в посадке, среди колючих акаций. Развернули рацию. Прикрывая ладонью крохотный огонек, освещающий шкалу, радист вызывал опергруппу:

– "Волга", "Волга", я "Дон", я "Дон"... "Волга"! Прием...

Арсеньев, Яновский и все три комбата сидели на траве рядом с рацией. Молча курили в рукав. До них донеслись разрывы снарядов.