– Тогда, - заговорил Котяра неуверенно, желая знать правду, но почти страшась спросить, - не ты тот колдун, который... который наложил на меня эти метки зверя?

Темные брови герцога приподнялись:

– Ты не из народа зверей?

– Я не знаю.
– Голубая шерсть на бровях нахмурилась.
– Я... у меня людские сны. Мне снится мир людей без звериного народа и даже без Чарма. Но я не знаю, как я стал таким, как вы меня видите.

– Я никогда ни на кого не накладывал меток зверя. Моих врагов я убивал или бросал в Залив.
– Он с сожалением покачал головой.
– Лучше бы я убивал их всех. Врэта бы теперь не было среди нас.
– Он достал из-под плаща свиток золотой сети, усаженной целительными опалами.
– Этим амулетом я могу снять с тебя любое сотворенное над тобой чародейство.

От вида золота с вплетенными наговорными камнями Котяру охватил невероятный страх.

– А если я зверь, превращенный в человека другим волшебником или чародеем?

– Ты снова станешь зверем, - подтвердил герцог.
– Я не смогу снова сделать тебя Котярой.

– Уберите ваш амулет, мой господин.
– Котяра протянул руку.
– Я смогу служить вам лучше таким, как я есть, чем таким, каким могу оказаться.

– Отлично сказано, Котяра!
– Лорд Дрив стиснул его запястье, и его суровое лицо осветилось широкой улыбкой.
– Ты смертельный боец. Имея тебя на своей стороне, мы понесем смерть Врэту и его змеедемонам.

Лебок снял маску и отбросил шлем, открыв резкое лицо, исполосованное шрамами и обрамленное жесткими бакенбардами. Хлопнув вора по спине, он улыбнулся с мрачной радостью:

– Ты - истребитель демонов, Котяра! Мы горды, что ты в наших рядах!

Дрив прочел удивление на звериных чертах лица Котяры при виде шрамов Лебока и рассмеялся.

– Наш маршал носит шрамы как ордена.

– Зачем стирать Чармом добытое в бою?
– объяснил Лебок.
– Пусть мир видит, а враги боятся.

Гвардейцы Сокола откинули шлемы и предложили новому товарищу амулеты и оружие.

Котяра взял штык-нож. Его собственный нож был из рыбной лавки - с зазубренным лезвием и деревянной рукоятью, украденный в Заксаре для защиты от уличных собак. И Котяра с радостью заменил его зеленой сталью штыка, отточенного Чармом до бритвенной остроты лезвия и фасонной рукояткой, удобно ложащейся в руку.

Над трупами погибших солдат лорд Дрив произнес траурное обращение к Извечной Звезде. Трупы пришлось оставить диким зверям, и остатки их унесет ночной прилив, а герцог повел своих бойцов через лес.

По пути бойцы очистили себя от грязи наговорными камнями. Котяра, измазанный вонючей кровью, не возражал. С момента выхода из Кафа он постоянно купался в ручьях, рискуя укусом водяных змей, и был рад снова ощутить прохладную электрическую вибрацию Чарма, когда талисман снимал накопленную за день грязь.

На закате Лебок дал Котяре жезл силы, чтобы отогнать усталость, и вор закрепил его у себя на поясе. Он уже устал от снов. От них он ожидал возвращения памяти и знания о своем прошлом, а получил только загадку и скорбь.

Если умершая женщина, возлюбленная в его сновидениях, не была его душой, как он надеялся, когда встретил лорда Дрива на перекрестке жизни и смерти, значит, она - воспоминание? Но как можно кого-то любить так горячо, как он эту сумеречную женщину, и не знать имени? И если на то пошло, как он может помнить целый иной мир, набитый неповторимыми городами и машинами, дом, где он жил, и при этом не помнить своего имени?

Этими вопросами он поделился с герцогом по пути через ночной лес. Темнокожий человек поглядел на него искрами глаз и ответил:

– Первый урок чародейства - каждое проявление красоты несет в себе эквивалентную дозу боли. Котяру это озадачило:

– Вы говорите, как один мой друг, философ.

– Я только хочу сказать, что, кем бы ни была эта женщина, плотью или сном, твоя глубокая любовь к ней уравновешена ценой смерти.
– Дрив говорил тихо, чтобы слышал только Котяра.
– Понимаешь, только глубочайшее предназначение достойно такой любви - потому что это предназначение уже полностью оплачено истиной нашего рождения, которое не что иное, как гарантия нашей смерти. Ты понимаешь? А все прочее - сантименты. Только судьба может предложить истинную любовь.

– И эта женщина может быть моей судьбой?

– Ты сказал, что она убита. И убита в мире, не похожем на Ирт. Свою судьбу ты несешь с собой, Котяра. Если бы она была жива и была бы в одном из этих доминионов, она вполне могла бы быть твоей судьбой. Я сам привязан к одной женщине подобным предназначением.
– Герцог рассказал ему о Тиви, и человек-зверь остановился на ходу.

– Тиви?
– Глаза Котяры расширились в темноте, и он поднял ладонь к плечу.
– Она вот такого роста, и у нее волосы каштановые с оттенком горячей меди, неровные передние зубы и ямочка на подбородке...