Отец и мать Фрэнка, граф и графиня Кинсмир, уже давно были за границей. Они велели содержать поместье в порядке, но дом заперли, не оставив там жильцов. Комната выглядела так, словно в нее действительно никто не входил больше двух лет.

Изрядно опьяневший Даруэнт пытался казаться дружелюбным, наблюдая за собеседником.

— Ну, падре, что скажете?

— Это шутка весьма дурного вкуса, — заявил преподобный Хорас. — Не забывайте, что вы шутите над собой.

— Если это шутка, то не моя.

— Возможно, это был другой дом. Или другая комната.

— Боюсь, не было ни другого дома, ни другой комнаты. Я рассказал вам чистую правду. Вы мне больше не верите?

Священник облизнул губы.

— Я знаю, дорогой сэр, — мягко произнес он, — что вы сами в это верите.

— То есть вы называете меня безумцем?

— Нет-нет! Я называю вас другом. Но, говоря откровенно, существуют разные степени... э-э...

— Это не пойдет! — резко прервал его Даруэнт. — Подумайте сами! Защита заявляет в суде нелепую ложь о том, что мы с Фрэнком дрались на дуэли при луне на Гартер-Лейн, и эту ложь принимают безоговорочно. Вы считаете естественным, что родственники Фрэнка с этой целью подкупили присяжных?

— Не естественным, — признал священник. — Но, по крайней мере, правдоподобным.

— Отлично! Тогда кто ходатайствовал об утверждении приговора в Карлтон-Хаус? [43]

— Не понимаю.

— Отец Фрэнка вдрызг разругался с регентом и Красавчиком Браммеллом четыре года назад. Ни один Орфорд, кроме самого Фрэнка, не осмелился бы приблизиться к регенту, даже через посредство Бена Блумфилда. Однако регент утвердил мой смертный приговор, и казнь приблизилась минимум на четыре дня!

— Вы полагаете, что против вас действует кто-то еще, помимо Орфордов и этого таинственного кучера?

— Я это знаю!

— Какое-то время, сэр, я верил, что...

Ординарий оборвал себя на полуслове. Он видел слишком многих людей, сходивших с ума в одиночных камерах и считавших, что их преследуют. Коснувшись молитвенника, священник отошел и сел в нише.

— Вы многое перенесли, — вздохнул преподобный Хорас. — Постарайтесь забыть о мирских делах.

— Нет уж, спасибо. Где Долли? Где, наконец, Малберри? Он был верным другом и приходил навещать меня. — Цепи звякнули. — Вы утверждаете, что у меня есть душа. Я бы обменял эту душу на десять фунтов, чтобы оставить им хоть какое-то наследство в знак моей благодарности.

Новый голос отозвался словно из воздуха:

— Допустим, вам предложат пятьдесят?

Свечи догорали, и пламя стало голубым, с едва заметными алыми искорками. Сердце Даруэнта сжалось от суеверного страха, но он быстро понял, в чем дело.

Зазвенели ключи надзирателя, и за дверью вновь послышался суховатый старческий голос:

— Меня зовут Крокит. Илайес Крокит. Я один из тех, кому пришлось ждать. Предлагаю заключенному пятьдесят фунтов в обмен на маленькую услугу, которая не причинит ему никаких неприятностей.

— Пятьдесят фунтов! — воскликнул Даруэнт.

— И ни пенни больше, — предупредил голос.

К удивлению ординария, Даруэнт не просто встал, а вскочил, побуждаемый бренди и вспышкой энергии. Он стоял среди соломы в величавой позе, плохо соответствующей его грязному лицу и налитым кровью глазам. Вспышка длилась менее минуты, но этого оказалось достаточно.

— Можете впустить Сатану, — сказал Даруэнт.

Издалека донесся приглушенный звон колокола церкви Гроба Господня. Он ударил трижды. До рассвета оставалось менее часа.

Мистер Крокит, держащий кожаный футляр с бумагами, только что закончил краткое объяснение своих намерений. Свежие свечи для фонарей были куплены у Красноносого.

— Пожалуйста, войдите, мисс Росс, — окликнул пожилой адвокат. — Осужденный согласен.

— Так я и думала! — пробормотал женский голос.

Кэролайн Росс вошла в камеру с беспечным и равнодушным видом. Поверх белого атласного платья она надела длинную серую накидку с алой подкладкой. Капюшон был откинут, демонстрируя бледное лицо, короткие каштановые локоны и голубые глаза с длинными ресницами.

Белые туфли Кэролайн утонули в грязи, покрывавшей пол камеры. Но, как девушка признавалась впоследствии, у нее вызвало тошноту и едва не обратило в бегство не это, а ужасающее зловоние.

— Нам нужно поторапливаться, мистер Крокит. Эта задержка невыносима!

— Терпение, мадам.

Кэролайн едва взглянула на заключенного — этот человек был недостоин ее внимания.

— Надеюсь, он... не прикоснется к моей руке?

— Жених должен будет надеть кольцо вам на палец. Кольцо здесь. — Адвокат постучал по кожаному футляру. — Оно стоит всего три фунта четыре пенса. Вам не придется долго его носить.