— Оно высохнет и стряхнется, как пыль, смывать не надо, это полезно для кожи, — спокойно объяснила Ира. — Значит, ты, добрый наш, надеялся, что мы утонем в этом болоте и тебе не придется платить за ключики? А тебе не пришло в голову, что квартира на сигнализации?

— Любая сигнализация отключается, — лицо его окончательно оправилось от дурацкого смеха, потяжелело, набухло, нижняя губа оттопырилась, — вы, вообще, крутых из себя не стройте, одно мое слово, и вас никуда не возьмут. Ясно? Ведите себя тихо, вежливо, и не забывайте, сучки, с кем разговариваете.

— Ты расплатись сначала, — подала голос Света, — а потом уж будешь трепаться.

— Это кто там бормочет? Ирка, ты не знаешь, что за падаль там валяется и воздух портит?

Ира смерила его брезгливым взглядом, молча сгребла и кинула в сумку одежду, полотенце, расческу, банку крема для загара и прочие мелочи, встала и громко произнесла:

— Вставай, сестренка, нам пора. Света вскочила резко, как отпущенная пружина, и обе направились к роще.

— Стойте, сучки! — мужчина нехотя поднялся, догнал их одним прыжком и вцепился Свете в предплечье так, что та вскрикнула. — Сначала вы мне все расскажете, а потом мотайте!

— Отцепись! — Света дернулась, и он отпустил ее. — Сначала плати, потом будем разговаривать.

— За что платить-то? — прищурился он. — Вы повеселились, покрутили задницами, и вся работа. Ладно, девки. Сегодня вечером получите то, что вам причитается. Обещаю.

— Вот как получим, так и расскажем, что там за сигнализация, — оскалилась Ира, — а сейчас отвали, понял?

— Слушайте, а что это вы такие стали смелые? Думаете, если вас обещали забрать, вам все можно? Я, между прочим, преподаватель ваш, а вы со мной разговариваете, как с равным.

В ответ обе засмеялись, причем Светин надрывный хохот был похож на рыдания.

— Преподаватель! — простонала Ира, хватаясь за живот. — Ой, не могу, заслуженный учитель России! Ты еще предъяви свои кубки, грамоты и медали, спортсмен хренов!

— А вот этого не трогай, — медленно, тихо, сквозь зубы процедил мужчина, — вот это, сучка, не твое дело, и если я еще раз от тебя что-нибудь подобное услышу, урою, на куски разрежу, поняла? Повтори! — он моментальным движением выбросил руку и за волосы притянул Иру к себе так, что она чуть не упала, и, продолжая смеяться ему в лицо, звонко прокричала:

— Светка, я поняла, почему он не слинял с ключами! Он адреса не знает. А там еще сигнализация. Если б не это, он бы нас с тобой уже давно утопил, а потом сказал, что так и было, — она поморщилась, потому что он изо всех сил дернул ее за волосы. — Все, пусти, дурак, больно. Я поняла. Если я еще раз заикнусь про твои хреновы медали и грамоты, ты меня уроешь, на куски изрежешь и сожрешь сырую, с солью и красным перцем. Я тебе верю. Ты можешь. Все, пусти.

Хватка его ослабла, в руке остался клок длинных Ириных волос, пропитанных болотной тиной. Он брезгливо вытер ладонь о штаны, сплюнул в траву, достал сигарету, закурил. Девочки стояли рядом и молча смотрели на него. Они не видели его глаз за очками, но знали, что из карих глаза эти сделались желтыми и мутными, как желчь. Ира вынула из сумки драную белую футболку и быстро натянула ее потому, что только сейчас вспомнила о своей голой груди и почувствовала себя уязвимой под этим невидимым желтым взглядом.

Он курил, пуская дым прямо в них, в их лица, и молчал. Левая рука была в кармане широких штанов. Где-то совсем близко послышалась монотонная дробь дятла, что-то плеснуло в пруду, и прямо у них над головами вдруг страшным, истерическим карканьем разразилась ворона. Света вздрогнула и отшатнулась, к ее ногам упало нечто маленькое, розово-серое, с бездонной черной дырой посередине. Присев на корточки, она увидела в траве вороненка. Дырой был его клюв, распахнутый в жутком крике, но ничего, кроме слабого хриплого писка, у птенца не получалось.

Дрожали короткие зачатки крыльев, глазки, подернутые смертельной мутью, смотрели на Свету. Она осторожно взяла птенца в ладони, и едва успела распрямиться, как ворона кинулась на нее с хриплым воплем, лицо обдало холодным вонючим ветром, Света увидела совсем близко круглые лиловые зрачки, крепкие длиннопалые лапы с черными кривыми, как кинжалы, когтями.

— Пошла, пошла! — Ира шарахнула по вороне сумкой изо всех сил. — Светка, брось его сейчас же!

Света размахнулась и запустила теплый дрожащий комок как можно дальше, к пруду. Ворона метнулась за ним с человеческим жутким хрипом. Ира схватила сестру за руку и, не обращая внимая на выпавшие из сумки вещи, потянула за собой.

Вслед им каркала ворона и высоко, визгливо, взахлеб, хохотал желтоглазый. Он нагнал их через две минуты, преградил дорогу, встал перед ними, широко расставив ноги. Руки он держал в карманах.

— Ну что, лапушка, пожалела птенчика? — криво усмехнулся он, глядя сквозь очки на Свету. — Всегда знал, кто ты такая. Жаль, мудрая птица тебе личико не успела попортить. Материнский инстинкт, девочки, штука серьезная. Это только у вашей мамы-проститутки его не было, а у всего прочего животного мира он в полном порядке. Вот вам гонорар, подавитесь!