142

кто? Гертруда. Вы посмотрите, как прекрасно играет Офелию Наташа Сайко. Она играет такую незаметную мышку. Она мышка. Ее в этом серо-коричневом занавесе и не видно. Она не выпячивает себя". И так постепенно я добилась, что для Сайко - Офелии сделали платье в цвет занавеса, оно сливалось с ним, а мне белое. Но, надев белое платье, которого добилась с таким трудом, я поняла, что и в нем не могу играть. Чтобы выйти на сцену в вязаном платье, надо обладать фигурой Афродиты. И тогда (а уже денег нет, потому что перевязывали костюм два раза, и наш занавес - из чистой шерсти, ручной работы), я взяла какие-то два белых платка, которые еще не успели покрасить, сшила - и получилось такое пончо, но до полу со шлейфом, и оно прикрыло мое платье. И еще - надела цепи.

Считаю, что костюм мне очень помог в этой роли. Так же как костюм Аркадиной в фильме "Чайка". Когда утверждали эскизы и мне их показали, я согласилась из-за вечного сомнения - "а вдруг это правильно?". Сшили крепдешиновое платье, мне оно понравилось, оно было цвета увядшей травы, и я подумала - на натуре это будет красиво. При моей худобе я попробую в этом крепдешине сыграть излом, декаданс, вечное актерство. Но когда мы приехали на натуру - это было под Вильнюсом - и я увидела впервые декорацию, я поняла, что костюм мой не годится. Была выстроена маленькая-маленькая дачка, где рядом курятник и убирают сено, рядом рыбалка, хозяйство, а я - нате!
– в крепдешине. Для меня Аркадина - хорошая актриса, актриса со вкусом. Она не может ходить в крепдешиновом платье рядом с курами! Но что делать, не поедешь же в Москву перешивать костюм... Я пошла в магазин, купила материал - штофный, тяжелый. С художницей по костюмам Ганной Ганевской (к счастью, она прекрасный мастер своего дела) мы за одну ночь сшили платье. Оно получилось немного те

143

атральное, немного актерское - не то халат, не то вечернее (вечернее не праздничное, а вечернее, потому что вечер) - широкие рукава, бордовый шарф, складки на спине. И походка самоуверенной премьерши получилась от этого платья.

Те же муки с костюмом были в фильме "Шестое июля".

Сохранились кинокадры со Спиридоновой. Она была дочерью генерала. Всегда ходила в корсете, в большой шляпе с какими-то перьями, с большими-большими полями. Я согласилась. Спиридонова в хронике - брюнетка с широкими черными бровями. Мне надели черный парик, красивую шляпу, корсет портретно похоже. Но я подумала, что такой костюм меня уведет в классические роли женщин, совершенно не связанных с политикой. И тогда я попросила сшить костюм не на студии, а в современном ателье. Потому что мне нужно было, чтобы это был костюм с современными линиями, из современного материала, но как бы из того времени. Получился такой костюм - длинная юбка, на ней пуговицы, которые носили в начале века. Размер - на два номера больше, чем мой. Мне казалось, что складки, опущенные плечи платья подсознательно вызовут у зрителя чувство обреченности героини...

Или, например, "Тартюф"... Спектакль был хорошо, со вкусом оформлен. М. Аникст и С. Бархин принесли прекрасные эскизы костюмов. Но у меня, Эльмиры, во втором акте - сцена раздевания, а ведь это платье не снимешь! Поэтому я придумала плащ, который можно снять. Придумала верхнюю деталь - фигаро с пышными рукавами, которое тоже легко снимается. После "раздевания" я оставалась в вечернем платье на бретельках, в котором не стыдно показаться перед зрителями. В то же время - целых две детали сняты, и все на глазах у публики. После этого зритель поверит и в другие предлагаемые обстоятельства.

144

1987 год, 17 июня. Вечером за чаем у Иветты Николаевны - Тамара Синявская, Володя Спиваков, Володя Васильев, Катя Максимова и я. Решили организовать благотворительный концерт, чтобы собрать деньги на реставрацию церкви, где венчался Пушкин...

Тогда слово "благотворительность" еще не произносилось, слово это было забыто после 17-го года.

Но чем привлечь зрителей на дорогие билеты - не только же именами? И мы решили сделать "премьеру премьер", то есть то, что никто никогда не делал.

Катя Максимова с Володей Васильевым подготовили семь новых номеров. Я помню их репетиции. Когда репетируют другие, миниатюрная Катя сидит на сцене под роялем и возится там со своими балетными туфлями, потом она встает и становится царицей, а после опять, как маленькая девочка, сидит под роялем, ждет. А когда мы уходили домой, она была на высоких каблуках и выглядела Дамой.

Еще я запомнила, как Володя Васильев искал костюм для какого-то номера: он попросил снять на видеокамеру весь номер, посмотрел, понял, что этот цвет костюма не подходит, станцевал в другом костюме, опять посмотрел на видеокамеру, понял, что снова не подходит. Я тогда первый раз увидела, как балетные работают с видеокамерой: как в зеркале рассматривают каждое свое движение.

"Виртуозы Москвы" тоже играли все новое, а я подумала: "Что же до меня никто не делал?" - и решила прочитать "Реквием" Ахматовой.

С Володей Спиваковым мы как-то потом вместе летели из Бухареста и, сидя рядом в самолете, размечали "Реквием" - какие куски когда нужно перебивать музыкой. Для "Реквиема" он выбрал Шостаковича.

Видя, как Васильев подбирает костюм, я думала, в чем же мне читать "Реквием". В вечернем платье нельзя ~ "Реквием" читается первый раз, это о 37-м

145

годе, - нехорошо. С другой стороны, выйти "по-тагански" - свитер, юбка просто как женщина из очереди "под Крестами" - но за моей спиной сидят музыканты в смокингах и во фраках, на их фоне это будет странно. Я решила, что надо найти что-то среднее, и вспомнила, что в свое время Ив Сен-Лоран подарил Лиле Брик платье: муаровую юбку и маленький бархатный сюртучок. Муар всегда выглядит со сцены мятым, хотя при ближайшем рассмотрении можно разглядеть, что это очень красивое платье. Но Лили Юрьевны уже не было в живых, поэтому я попросила его у Васи Катаняна. И до сих пор читаю в нем "Реквием".