– Эту твою корову Европу давно пора опять поставить на рога и...

– И что?

– И все дела. Дела? Смотри, в Сан Фуриа не принято, чтобы женщина по вечерам имела дела в городе, особенно в воскресный вечер.

– А я не женщина Сан Фуриа, я из другого места... теста. И потому - тем более свободна поступать, как мне хочется.

– Свобода - это неизвестность, - настаивает он.
– А чего хочешь ты - тебе, по твоим же словам, отлично известно. У тебя конкретные цели, тогда какая же у тебя свобода?

– Хорошо, - соглашаемся мы на уточнение, - была свободна... и снова буду, когда сделаю это дело. Но ты мешаешь мне его сделать, ты намеренно меня задерживаешь. Пусти.

– Никто тебя не держит...
– кудахчет он.
– Ты точно знаешь, что будешь? Наверное, тебе спланировали поездку в министерстве будущего. По слухам, у вас... в Европе уже есть такое. А слухи всегда имеют под собой твёрдую почву.

– Знаю-знаю, какую почву: твердь небесную. Поговаривают, из-за её твёрдости слухи ходят там на копытах, бродят в пузе неизменной коровы. Пока, до вечера.

– Уже вечер!
– хлопочет он о своём.
– А... сказали они тебе там, в министерстве, чем она закономерно кончится, твоя поездка? Закономерность, кстати, известна наперёд. Тогда, какая же и тут свобода?

– Вот, попала к вам в полную неизвестность, так по-твоему освободилась? Животик надорвать от такой свободы, - хохочем мы.
– Я уж поняла, что тут у вас считается свободой: свобода пыток и тюрьма. И свобода рыться в чужом бельишке... Что бельишко, свобода доступа к чужим половым органам! Есть ещё формулы мудрости? Нет? Тогда... а ну, пусти!

– Никто не держит, - толдычит своё он.

Тогда мы тычем указательным пальцем в стойку с такой силой, что палец выгибается в обратную, непринятую сторону:

– Дурак, никакие твои азиатские сказки не помогут тебе жить. Настоящей жизнью надо просто жить.

– Ну да, я ж и говорил, что уже не время говорить притчами, а время пресуществлять притчи в жизнь, - жадно подхватывает он.
– Но для начала надо понять притчу, а для этого необходим соответствующий орган. Вырастить его, если у нас такого органа нет.

– Какой такой орган, доктор! Хобот? Один уж отрастил, стал таким органом весь...
– прикладываем мы левую руку локтем к носу и помахиваем кистью. Из подмышки в наш раззявленный рот плещет кипящая солёная волна. В промежутках между нашими репликами мы отплёвываемся от неё:

– Нашёл себе пф-одходящий имидж и пф... самоидентифицировался вполне. Но ты, ты ж как-никак учился медицине! Пф-ф... все органы известны... анатомия не метафизика... пф-ф, пощупать можно всё. Слава Богу, что не дал тебе пациентов! Тебе и самому-то медицина не помогла отрастить необходимый орган. Ты хоть знаешь, что он такое, видал его хоть раз?

– А может, и не надо ничего специально отращивать. Может, всё наше тело такой орган. Говорят же, что этот орган - связь между ангелами и душой человека. Допустим, внутренний край тела соприкасается с душой, а внешний с ангелами. Или наоборот, кто знает, как далеко простирается душа, и как глубоко проникают ангелы? Тело открыто ангелам всем своим наружным краем, и тем предоставляет им край проживания. Даёт им место для жизни, своё время. Придаёт форму, свою форму. Точно так же душа, соприкасаясь с телом изнутри, исподволь перенимает...

– Или наоборот: извне, кто знает? Конечно, своя душа, как и рубашка, близко к телу. Но вон и самое исподнее бельишко, как бы вы с твоей жёнушкой-сестричкой ни занашивали его, перенимает форму тела, касаясь его всё-таки снаружи. Сама преисподняя снаружи от тебя, иначе не заготовить тебе там местечко на будущее... Но кто, кто говорит-то всё это! Опять кто-то на небесах, или всё же некто за земной конторкой? Имя, назови мне имя этого никто!

– А может, как раз тело - исподнее души. Взгляни-ка на себя, может, твоя душа уже сейчас ввергнута в преисподнюю? Ну хорошо, предположим, так говорит Авиценна, - почтительно произносит он.
– Или Заратустра, это тебе понравится больше.

– Ну вот, я тебя и поймала!
– хохочем мы теперь так, что и нам самим становится не по себе.
– Вот что у тебя за книжка. Я угадала: опять, конечно же, азиат! Связь между ангелами и людьми? Да ведь твоих ангелов наказывают за связи с дочерьми человеческими, папочка Моисей не даст соврать. И мой папочка не даст, в Азии принято вступать в связь с собственными дочерьми, а если какая-нибудь дочь сопротивляется - папочки жестоко наказывают и её, немедля превращают в соляной столб.

– Допустим, эта связь влияет на первичную материю мира, преображает её, творя чудеса, - цитирует, судя по почтительности, с которой произносит всё это, он.
– Представить себе такую глупость трудно, но вообразим, что она отстраняет форму первичной материи, давая ей другую. Это такая игра: последняя стадия человечности, связанная со степенью ангелов. Такой человек заместитель духа на земле.