– Кликни этого капрала, - сказал один.
– Я заставлю его сказать, где они.

– Не дури, - сказал взломщик.
– Знаешь, чем это кончится? Он вызовет военную полицию, нас арестуют и возьмут других сопровождающих у адъютанта в Вердене. Здесь мы ничего не можем сделать. Придется потерпеть до города.

– А в городе что?
– сказал другой.
– Купим выпивку? На какие шиши?

– Мораш может продать свои часы, - сказал четвертый.

– А он продаст?
– сказал пятый.

Все посмотрели на Мораша.

– Пока забудьте об этом, - сказал Мораш.
– Взломщик прав: сперва нужно вернуться в город. Пошли. Надо уложить покойника в ящик.

Они поднесли носилки к грузовику и подняли туда обернутое брезентом тело. Крышка гроба была не прибита; молоток и гвозди лежали внутри. Они уложили тело, не разбирая, вверх лицом или вниз, закрыли гроб и вбили в крышку гвозди, чтобы она только держалась. Появился сержант с уже пустым саквояжем, влез в заднюю дверцу и снова уселся на гроб; капрал с водителем, очевидно, вернулись тоже, потому что грузовик тут же тронулся, двенадцать солдат сидели, прислонясь к бортам, внешне чинные, как воспитанные дети, но на самом деле неистовые, готовые на все, по пути они негромко перебрасывались фразами, потом грузовик въехал в город и остановился перед дверью, у которой стоял часовой: очевидно, это была комендатура; сержант стал подниматься с гроба. И тут Взломщик сделал последнюю попытку.

– Насколько я понимаю, нам выдали коньяк не только затем, чтобы мы приехали в Валомон и достали труп, но и чтобы привезли его в Париж. Или я неправ?

– Если неправ, кто в этом виноват?
– сказал сержант. Он еще какое-то время смотрел на Взломщика. Потом повернулся к дверце, казалось, он тоже признал во Взломщике их главаря.

– Мне нужно подписать кой-какие бумаги. Отвезите гроб на станцию, погрузите в вагон и ждите меня. Потом сходим поесть.

– Ладно, - сказал Взломщик.

Сержант спрыгнул с машины и скрылся; и сразу же, не успел грузовик еще тронуться, вся атмосфера стала другой, будто их личности и характеры преобразились, или, скорее, будто они сбросили маски или личины; речь их сделалась краткой, быстрой, немногословной, загадочной, подчас даже лишенной глаголов, словно они не общались, а пробуждали друг в друге общее таинственное знание.

– Часы Мораша, - сказал один.

– Не спеши, - сказал Взломщик.
– Сперва на станцию.

– Тогда поторопи их, - сказал другой.
– Сейчас я сам, - и стал подниматься.

– Говорю, подожди, - одернул его Взломщик.
– Хочешь познакомиться с военной полицией?

Разговор прекратился, солдаты молча сидели в кузове, неподвижные и мчащиеся, неистовые в неподвижности, как люди, силящиеся сдвинуть пирамиду, они словно подталкивали едущий грузовик своей нетерпеливостью. Грузовик остановился. Они уже вылезали из кузова, первые спрыгнули еще до полной остановки и уже взялись за гроб. Теперь на перроне никого не было, вернее, им так казалось, могло бы показаться, если б они хоть окинули его взглядом, но они, даже не глядя по сторонам, вытащили гроб из грузовика и снова почти бегом потащили его к своему вагону, стоящему на запасном пути; вдруг чья-то рука начала дергать Взломщика за рукав, и чей-то назойливый голос произнес у его локтя:

– Господин капрал! Господин капрал!

Взломщик скосил глаза вниз. Это была утренняя старуха, сын которой погиб в верденском сражении.

– Уходи, бабуся, - сказал Взломщик, вырывая руку.
– Пошевеливайтесь. Открывайте дверь.

Но старуха по-прежнему цеплялась за него и продолжала с жуткой настойчивостью:

– Вы привезли кото-то из форта. Может быть, это Теодуль. Я узнаю его. Дайте мне на него посмотреть.

– Говорю, уходи!
– сказал Взломщик.
– Мы заняты.

И тут не Взломщик, хотя он был главарем, а один из остальных вдруг резко, негромко выпалил:

– Постойте.

Однако в следующий миг та же самая мысль? казалось, осенила и всех остальных, гроб уже стоял одним концом на полу вагона, четверо держались за другой конец, собираясь втолкнуть его полностью, все замерли и обернулись, а тот солдат продолжал:

– Утром вы что-то говорили о проданной ферме.

– О моей ферме?
– сказала женщина.

– О деньгах!
– сказал другой так же негромко.

– Да! Да!
– Старуха полезла под шаль и достала сумку величиной почти с саквояж сержанта. Тут инициативу перехватил Взломщик.

– Погодите, - бросил он и обратился к старухе: - Если мы покажем его, купите нам две бутылки коньяка?

– Три, - сказал третий.

– И авансом, - сказал четвертый.
– Она все равно ничего там не сможет определить:

– Смогу!
– сказала она.
– Я узнаю! Дайте только взглянуть.

– Ладно, - сказал Взломщик.
– Несите две бутылки коньяка и глядите себе. Быстрей, пока не вернулся сержант.