– Вот так!
– сказал профессор Чикли, поставив Грина в траншею, в противоположном конце от зеркала.
– Тут мы его и проверим.

Грин, пришедший в себя от неожиданной встречи и предчувствуя, что испытание не сулит ему ничего доброго, закричал:

– Что вы делаете?

Мальчики тотчас заметили:

– Пищит.

– Пищит, - ответил им в тон профессор.
– Положим ему еду.

В одной из ниш под зеркалом появилось два яблока - громадные яблоки,величиной с арбуз.

– Пошел!
– Профессор подтолкнул палочкой Грина, палочка была толщиной в трехдюймовую жердь.
– Ты же, наверно, проголодался.

Грин не двинулся с места, им овладело оцепенение. Куда он попал? И что за испытание? Ведь он человек, а его посадили в вольер, как мышь! Все протестовало в нем, но как он мог выразить протест перед гигантами?

– Пошел, упрямец!
– Профессор подтолкнул палочкой Грина сильнее - так, что тот чуть не упал.
– Ну, пошел!

И Грин пошел. В зеркале он видел проходы к яблокам. Есть ему не хотелось, но что делать? Упрямиться? Профессор жердью переломает ему ребра!

Грин шел прямым путем, и профессор поддакивал ему вслед:

– Так, так...

– Держу пари, - сказал мальчишка с голубыми глазами, дойдет до яблок.

– Посмотрим, - откликнулся второй, который, видимо, был злюкой и скептиком.

– Так, так...
– говорил между тем профессор Чикли.

Грин дошел уже до половины пути, как вдруг с грохотом перед ним встала стена. В зеркало Грин видел другие ходы, свернул налево.

– Дойдет!
– сказал голубоглазый мальчишка. Второй молча смотрел на подопытного. Тут перед Грином встала вторая стена, и он опять повернул влево.

– Недурно!
– одобрил профессор.

Голубоглазый мальчишка завопил в восторге:

– Дойдет!

Скептик помалкивал.

Перед Грином продолжали вставать преграды: третья, четвертая... Сжав зубы, он метался вправо, влево - вольер действительно был немаленький.

– Ха-ха-ха!
– хохотали мальчишки.

– Ха-ха!
– поддерживал басом Чикли, и это "ха-ха!" в бетонном вольере гремело как гром.

До яблок Грин добрался, хотя у него в кровь были разбиты колени, локоть правой руки: несколько раз он падал, натыкался на стены. Но он все-таки добрался.

– Ура!
– захлопал .голубоглазый мальчик в ладоши.
– Дошел!

– Чуть-чуть разумен, - согласился профессор Чикли и ласково сказал Грину: - Ешь.

Грин и не думал есть яблоки. Да и как их есть - каждое пришлось бы держать обеими руками.

– Ешь!
– заорал на него второй мальчишка. В противоположность голубоглазому всю вторую половину испытания он молчал.

– Ешь, дурашка, - посоветовал ему Чикли.

– "Не буду!
– крикнул Грин.

– Опять пищит, - сказал голубоглазый.

– Интересно, о чем он?
– задумчиво спросил Чикли.

– Испытаем его в магнитном поле, - предложил мальчишка-скептик.

– А что, можно в магнитном поле, - согласился профессор и двумя пальцами вытащил Грина из бетонной траншеи.

– Отпустите!
– взмолился Грин.

– Можно и в магнитном поле, - повторил благодушно профессор.

Тут Грин не стерпел и вцепился ему в палец зубами.

– Ой!
– охнул профессор.
– Ишь ты, - жестко сказал он тотчас, отдирая Грина от пальца, - кусается.

– Злобная тварь!
– крикнули оба мальчика.

На пальце у профессора проступила лужица крови.

– Дайте я с ним расправлюсь!
– предложил мальчишка-злюка.

– Утопить!
– сказал профессор, оторвав Грина за шиворот от ладони и встряхнув в воздухе.

– Не надо! Не надо!
– закричал Грин, дергая руками, ногами, и от этого крика проснулся.

Была глубокая ночь, отель спал. Город спал с пригашенными огнями. Грин подошел к окну и простоял до рассвета, боясь вернуться в постель и увидеть продолжение сна. Хватит с него! Никаких больше таблеток! Правильно сделала горничная, что вышвырнула их, Грин сам бросил бы их в мусоропровод!

У него заболела голова, и он потребовал горячий крепкий кофе. Так он провел утро, стараясь ни о чем не вспоминать, успокоить нервы.

В десять часов он позвонил Лебрену.

– Хозяин вернулся, - сказал ему продавец, - можете приезжать, я о вас доложил.

Статуэтка Анубиса оказалась подлинной - подделки тут не было. Божок с головой шакала скалил зубы и, казалось, насмехался над Грином, Лебреном - они рассматривали его вдвоем, казалось, он презирал их, потому что пережил людей и богов и, конечно, переживет Грина, Лебрена, может, цивилизацию в целом: недаром он сделан, как говорили египтяне, из вечного камня. Грин был рад, доволен, что отвлекся от своих мыслей и снов, весь день фотографировал статую, обмерял и делал ее описание.