Барон опамятовался, когда сильная рука оттащила его и с презрением бросила, как гадину, на пол.

Лидия забыла даже о беспорядке своей одежды, - с таким благоговением взглянула она на прекрасный, величавый образ, стоявший перед нею с невозмутимым спокойствием.

Ибо это был Званинцев.

Она схватила его руку.

– Оденьтесь, Лидия, - сказал он ей, - и поедемте. Вон!
– обратился он к приподнявшемуся с пола барону.

Барон заскрежетал зубами - но, покорно склонивши голову, вышел.

Званинцев тоже оставил девочку.

Через пять минут она вышла в залу совсем одетая.

– Иван Александрович!
– сказала она тихо, подходя к нему и схватывая его руку, - вы меня спасли... вы, всегда вы, везде вы...
– повторила она с страстным увлечением.

Званинцев взглянул ей в глаза.

– Благодарю вас, - робко прошептала девочка, опуская взгляд.

– Ну, - сказал Званинцев с холодностью, - одно из моих предвещаний сбылось: вас продали.

Лидия отступила с ужасом и провела рукою по лбу, как бы пробудясь от сна и отгоняя прочь призраки.

Потом она спокойно подняла глаза на Званинцева.

Минутное увлечение, под влиянием которого этот человек явился ей в ореоле света, рассеялось от его холодных слов.

Но в этом спокойном взгляде девочки Званинцев прочел немую покорность...

– Куда я должен везти вас, Лидия?
– обратился он почтительно к молодой девушке.

– Домой, - прошептала она.

– Вы уверены, что ваш отец не виноват... Лидия зарыдала.

– Иван Александрович, - сказала она с судорожным трепетом, - я поеду к матери Севского?

– Я должен вам сказать, мое бедное дитя, - отвечал Званинцев, смотря на нее с состраданием, - что это более чем невозможно. Что о вас подумают?

– Я расскажу ей все, - сказала Лидия.

– Вам не поверят, - твердо отвечал Званинцев.

Девочка ломала руки.

– Сжальтесь надо мною, Званинцев, - пролепетала наконец она, сжимая его руки, - у меня нет никого на свете... никого... в моего жениха я не верю.

– И не будете верить, когда он будет вашим мужем?
– спросил Званинцев, смотря на нее пристально.

– Он никогда не будет моим мужем, - с увлечением вскричала девочка.

– Вы больны, вы в лихорадке, дитя мое.

– Неужели вы думаете, что женщина может любить ребенка?
– спросила Лидия, дрожа нервически, но твердо и прямо взглянувши на Званинцева.

– Дело не в том, - отвечал он с полуулыбкою, - куда же мне везти вас?

– К вам, - быстро сказала Лидия.

Званинцев молча поклонился и подал ей руку. Они вышли.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вьюга перестала бурлить... туман редел на небе... рога молодого месяца вырезались из-за облаков. Полозья саней едва шелестели по мягкому новому снегу, лошадь мчалась как стрела.

Морозные ночи севера стоят иногда полуденных ночей.

Лидия дрожала, закутанная в свой легкий салоп... но она дрожала не от холоду. Званинцев заметил это.

– Вам холодно, - сказал он с заботливостью, - давайте я вас закрою, продолжал он, раскрывая полы своей огромной медвежьей шубы.

Молодая девушка быстро, почти ни минуты не колеблясь, прижалась к нему - он закрыл ее так, что из меха виднелось только ее личико, пылавшее румянцем. То был румянец лихорадочного волнения, ибо он слышал, как неровно и часто стучало ее маленькое сердце на его груди.

– Боюсь, чтобы с вами не было лихорадки, - заметил он, отогревая в своей руке ее тонкие пальцы.

Лидия улыбнулась сквозь слезы.

– О чем же вы плачете, дитя мое?
– начал Званинцев, - все это должно пройти для вас, как смутный сон, как бред лихорадки, я отвезу вас к одной почтенной даме, она вас примет как дочь, и верьте мне, что от нее вы можете идти под венец с кем угодно.

– Я никогда не выйду замуж, - прошептала Лидия.

– Ну, если вы хотите, - вы останетесь у нее всегда и постоянно; она моя тетка, добрая старушка, которая любит меня без памяти, наконец, вы можете вступить на сцену с вашей красотой, с вашим талантом...

Лидия зарыдала и спрятала голову на грудь Званинцева.

– Странный вы ребенок, Лидия, - сказал он кротко.
– Вы плачете, как будто что-нибудь потеряли, когда на поверку оказывается, что вы выиграли.

– Да, вы этого не поймете, - вскричала девочка с истерическими рыданиями.
– Зачем вы спасли меня, Званинцев?.. кто вас просил обо мне заботиться, - я знаю, что вам все известно, что все эти гнусные люди в вашей власти; но зачем, зачем вы встали над ними так высоко?... Званинцев, Званинцев, - продолжала она голосом умоляющей страсти, - пока вас не было, пока вы не стали ходить к нам, я была иногда счастлива и могла бы быть верной женой... я было полюбила Севского... он был благороден, он был нежен и добр, он был ребенок, как я же, больше меня...