– Я готов, - доложил бравый Ронч.

Он просто-напросто поправил поясной ремень портупеи.

Быстро стряхнув легкий ступор, Кин повернулся и зашагал по коридору. На лестнице, при выходе из дома, по дороге к блокгаузу то и дело у него перед глазами глумливо приплясывали красные строки:

ЗАВТРА СУМАСШЕДШИЙ РЫБОГЛАЗ СОВСЕМ РЕХНЕТСЯ И ЗАСТРЕЛИТСЯ!

При входе в командный пункт Кин помотал головой, отгоняя наваждение, и скрипнул зубами от неутолимой ярости. Из-за этого циничного поганого пророчества он действительно близок к тому, чтобы рехнуться. Остальное сделают за него. Импульс в лоб. Мертвые пальцы на рукоять. Продажные ублюдки. Однако, пока еще он жив, и сейчас его шифрограмма уйдет в штаб-квартиру к Дервенову, а там посмотрим, кто кого.

Сидевший за мультифункциональным пультом толстощекий коротышка при появлении офицеров немедленно вскочил и отдал честь. Мельком Кин подумал, уж не возымел ли вчерашний разговор с Абурхадом некоторые благотворные последствия вроде воспитательной беседы с персоналом блокгауза.

Хотя бы единожды просмотрев досье толстячка больше ни с кем его не спутаешь, настолько гармонировали потешная круглая физиономия и несуразная фамилия. Перед Кином стоял навытяжку унтер Дживло, тот самый, что сменил покойного Гронски на его последней вахте в блокгаузе, а затем давал Тарпицу чрезвычайно удобные показания.

– Передайте в Генштаб, срочно, - приказал Кин, подавая дежурному кристалетку с шифрограммой.
– Командир у себя?

– Да, конечно, гражданин инспектор. Вы можете войти, он сказал, что ждет вас.

– С вами я еще не имел случая познакомиться. Как ваша фамилия?

– Унтер Дживло, гражданин секунд-офицер, - отрапортовал тот.

– Можете садиться, унтер Дживло, - разрешил Кин, выпрастываясь из бронекостюма. Повесив бронекостюм в шкаф и причесавшись перед зеркалом, он подсел к пульту напротив дежурного.
– Если не ошибаюсь, это вы сменили унтера Гронски позавчера в одиннадцать вечера?

– Так точно, я, - подтвердил толстячок.

– Скажите, пожалуйста, в каком настроении пребывал Гронски?

– Вообще-то меня уже об этом спрашивали... выгадывая время на размышление, промямлил унтер.
– Следователь Тарпиц ведет это дело.

– Вообще-то я инспектор Генштаба, - терпеливо разъяснил Кин.
– И жду вашего ответа на мой вопрос.

– Извините, инспектор.
– Дживло поерзал на своем конторском полукресле. Ну, ничего такого особенного. Хотя вроде как он был слегка не в себе. Да, не в себе, точно.

– Давайте уточним. Или ничего особенного, или точно не в себе. Опишите его поведение, пожалуйста.

Обескураженный толстячок возвел глаза к потолку, собираясь с мыслями.

– Он был дерганый какой-то, - неуверенно промолвил он.
– Обычно мы калякаем, обмениваемся новостями, а тут он спешил. Быстренько сдал дежурство и шмыг за дверь.

– А как вы расцениваете его состояние в тот вечер? То есть он был подавлен или перевозбужден?

– Н-ну, я бы не сказал, что подавлен. Когда уходил, хлопнул меня по плечу и подмигнул.

– Очень хорошо. Благодарю вас.
– Кин еще чуточку поразмыслил и встал.

Что и требовалось доказать. Вчера Тарпиц упоминал о свидетельстве унтера Дживло, который якобы застал Гронски в блокгаузе глубоко удрученным. Либо Тарпиц словчил при допросе, выжимая требуемые по его версии показания, либо попросту солгал.

Ронч расстегнул бронекостюм на груди и ссутулился в углу на стуле, теребя пальцами усы, безучастно вперившись в кубическую тумбу приемопередатчика для сверхдальней связи.

К удивлению Кина, войдя в кабинет, он увидел сидящую в углу Жиану Буанье. Она вольготно развалилась в кресле, вытянув скрещенные костлявые ноги, обутые в массивные армейские ботинки. Ее бронекостюм и шлем висели на вешалке рядом с электронной картой. Похоже, она расположилась тут надолго. Работавший за своим столом на компьютере Абурхад оторвал взгляд от монитора и рассеянно кивнул вошедшему.

– Еще раз доброе утро, командир, - сказал Кин, не считая нужным обращать внимание на присутствие любовницы Абурхада.
– Если не ошибаюсь, вы назначили встречу на десять?

– Нариман с Тарпицем будут через несколько минут, - объяснил Абурхад.
– Их задержали срочные дела, приношу от их лица извинения. Присаживайтесь, инспектор.

Он жестом указал на свободное кресло возле столика, за которым восседала Буанье, и Кин понял, что угодил в нехитрую ловушку, теперь ему не избежать беседы с психиатром. Почему-то для них очень важно, чтобы эта беседа состоялась, право же, они с ним чересчур предупредительны. Да и то сказать, два самоубийства, подряд, и оба на почве умопомешательства, могут возбудить нежелательные подозрения.