Сраженный Портос являл собой поистине трагическое зрелище, достойное пера классика.

— Но почему же вы молчали до сих пор? — спросил наконец удрученный гигант.

— Милый друг, вы слишком хорошего о нас мнения, если воображаете, что нам сразу бросились в глаза некоторые слабости вашего плана, — дружески произнес Атос. — Что касается меня, то все окончательно встало на свои места лишь когда арбалетная стрела с хрустом врезалась в окно камеры.

— А вы, Арамис?

— Да, что такое? — Арамис, выведенный из глубокой задумчивости обращенным к нему вопросом, ответил не сразу.

— Когда вы окончательно убедились в том, что так д'Артаньяна нам освободить не удастся?

— Примерно тогда же, что и Атос.

В этот момент в дверь постучали, а затем в ней показалась исполненная решимости физиономия Планше.

— Я только хотел доложить, что мои ребята готовы выступить в любое время, а сам я в полном вашем распоряжении, господа! — заявил расхрабрившийся Планше.

— Вот что, Планше, — сказал Портос. Его голос, потерявший обычную звучность, поразил славного малого. Еще удивительнее оказались произнесенные этим, некогда победительно рокочущим, а теперь тусклым голосом слова:

— Пожалуй, твои ребята могут спокойно спать эту ночь. И все последующие ночи тоже.

Планше замер, словно громом пораженный. И тут Атос проговорил:

— Подождите, поспешность никогда к добру не приводила. Все твои солдаты нужны нам, Планше. А ты — тем более.

— Теперь я и вовсе перестал понимать что бы то ни было! — удрученно признался Портос. — Вы с Арамисом только что окончательно меня убедили в том, что план никуда не годится. Только все стало на свои места.

Я ведь и сам знаю, что не мастер придумывать планы, как вы снова…

— Раз у нас нет ничего лучшего, мы просто обязаны попробовать.

— Что попробовать?!

— Вытащить д'Артаньяна.

— Вы говорите серьезно, Атос? — Портос и Арамис произнесли это хором.

— Я серьезен, как никогда. И совершенно трезв, заметьте, — невозмутимо откликнулся Атос.

— Что же вы в таком случае предлагаете?

— Что я предлагаю? Черт побери, я предлагаю попытаться вытащить д'Артаньяна, как только что вы сами сказали!

— Да, но как это сделать?!

— Как мы и намеревались с самого начала.

— Но ведь мы только что пришли к выводу, что это невозможно!

— На свете существуют невозможные вещи, однако их немного.

— Итак?..

— Итак, этой ночью мы попробуем, если вы не против.

— Как, тысяча чертей, я могу быть против, если есть хоть малая надежда! — вскричал оживший на глазах Портос.

— Что до меня, — кротко проговорил Арамис, — то мне остается только присоединиться к вам, так как, если мне вздумается возразить, я все равно в меньшинстве.

— Тем лучше, — невозмутимо произнес Атос. — Тогда я отправляюсь в казармы мушкетеров, а вы распоряжайтесь остальным. Я всецело полагаюсь на вашу аккуратность и предусмотрительность, Арамис, а также на ваш военный опыт и решительность, Портос.

И Атос ушел. После этого был вновь призван Планше, которому поручили привести полуроту копейщиков. Жемблу, находившийся в соседней комнате, занялся сматыванием лассо, присоединив к нему еще несколько веревок попрочнее. Арамис уделил внимание арбалету, а Портос — пистолетам и шпагам.

Одним словом, работа закипела, и время до наступления сумерек прошло незаметно.

Поначалу из темноты доносились крики и шум. Затем раздалось несколько выстрелов. Часовые у ворот насторожились.

Конский топот, опять крики, беспорядочная стрельба и… из ночной темноты выступила фигура человека с обнаженной шпагой в руке.

В полном соответствии с известным читателю планом Портоса, мушкетер (а человек, появившийся из темноты, несомненно был мушкетером) прерывистым голосом сообщил часовым о нападении целой шайки мятежников на карету с арестантом. Дальнейшие события развивались так, или почти так, как ожидалось. Подошедший на шум офицер раздумывал недолго. Он приказал отворить ворота, и отряд гарнизона Бастилии поспешил на выручку конвою мушкетеров, подвергшихся нападению.

Тем временем небольшая группа, состоящая из Портоса, Арамиса и Жемблу, форсировала внешний ров. Он не был заполнен водой, поэтому заговорщики просто спустились на его дно, поросшее бурьяном, на веревках, а затем взобрались на вал с противоположной стороны.

Тут они столкнулись с первым непредвиденным препятствием. Оно предстало перед ними в виде часового в железном шишаке, собиравшегося было поднять тревогу, но своевременно схваченным Портосом за ногу и повергнутым наземь. Часового связали, заткнули ему рот платком и оставили лежать возле стены. На стену поднялись по лестнице, которую Портос нес как перышко и которая жалобно заскрипела под его внушительным весом.