А в крике буревестника, в прыжке

Дельфина зло душой провидят смутной.

И безучастно люди бродят сонные,

Неведомой болезнью зараженные.

Что ж тут случилось? Что за час настал?

В чем тайная причина злого гнета,

Кто мысль и волю парализовал?

Грозит опасность? Повредилось что-то?

Нет, ничего. Дела идут, как шли,

Но без надежд, без мужества, в тиши.

А почему? Затем что тайный слух,

Сомненья сея в потрясенный дух,

Снует по кораблю в неясном шуме,

Им мнится: труп сокрыт у судна в трюме.

Известно суеверье моряков:

Ему лишь только стоит пробудиться,

Оно всевластно, хоть лежит покров

На истине, покамест не домчится

Назло всем мелям, шхерам, вещим птицам

Их судно до родимых берегов.

Взгляните ж, друг, - Европы пакетбот

Путь держит в море, к миру молодому,

И оба мы билет на пароход

Приобрели, взошли на борт, и вот

Привет прощальный брегу шлем родному.

Как дышится легко здесь, по-иному,

Какой прохладой ветер обдает?

Багаж весь в трюме сложен со стараньем!

А кок и стюарт смотрят за питаньем.

Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?

Машины и котел гудят под нами,

Могучий поршень движет рычагами,

И воду винт, как острый меч, сечет;

Хранит от крена парус при волненье,

А рулевой хранит от столкновений.

Фарватер верный мы себе избрали;

Снискав себе доверье и почет,

Наш капитан пытливо смотрит в дали.

Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?

И все же в океане, далеко,

На полпути меж родиной и целью

Рейс, кажется, идет не так легко.

Исчезла храбрость, настает похмелье.

И бродят экипаж и пассажиры

С унылым взором, заплывая жиром.

Полны сомнений, дум, душевной смуты

И в кубрике, и в дорогих каютах.

Вы о причине задали вопрос!

Но ощутили ль Вы, что близко что-то,

Что целый век, свершив свою работу,

С собою все спокойствие унес?

Какая тут причина - неизвестно,

Но все, что знаю, расскажу Вам честно.

На палубе однажды ночью душной

Я был один под звездной тишиною.

Улегся ветер от ночного зноя,

И воздух был ласкающе-послушный.

Все пассажиры спать легли в истоме,

Мерцали снизу лампы, сонно тлея,

Шла из кают жара все тяжелее,

Держа усталых в тихой полудреме.

Но в их дремоте не было покоя,

Я это видел сквозь иллюминатор:

Лежал министр оскалясь, - он состроить

Хотел улыбку, но без результата;

Профессор рядом спал, объятый мукой,

Как бы в разладе со своей наукой;

Вот богослов весь простыней накрылся,

Другой в подушки с головой зарылся;

Вот мастера в поэзии, в искусстве,

Их сны полны и страха, и предчувствий.

А над дремотным царством беспощадно

Легла жара, удушливо и чадно.

Я взор отвел от этой сонной жути,

Взглянул вперед, где ночь была свежей;

Я глянул на восток, где уж бледней

Светились звезды в предрассветной мути.

Тут слово донеслась в неясном шуме

Наверх, где я у мачты сел в раздумье,

Как будто кто-то громко произнес

Среди кошмаров и смятенных грез:

"Боюсь, мы труп везем с собою в трюме!"

1875

Перевод В. Адмони

ЧЕТВЕРОСТИШИЕ

Жить - это значит все снова

С троллями в сердце бой.

Творить - это суд суровый,

Суд над самим собой.

1878

Перевод В. Адмони

ЗВЕЗДЫ В ТУМАНЕ

Когда я родину свою искал,

Я помню, на путях моей кометы,

В пространстве, у созвездья Андромеды

Нежданный незнакомец мне предстал.

Дошла и до земли благая весть,

Что там, где бесконечность простиралась,

Звездой блестящей стал безмолвный хаос,

Что там законы тяготенья есть.

И хаос обнаружил я другой,

Его судьба на части разделила,

И не было в нем воли никакой,