– Только шпицы и пекинесы - людей нет?

Прежде чем ответить, он удостоил меня преисполненным презрения взглядом.

– Очень остроумно. Вы - фигляр?

– Нет, сыщик из страховой компании, - сказал я.
– Меня зовут Харви Крим.

Поскольку говорил я с должным уважением, да еще и улыбнулся, консьерж тоже представился, и я понял, что мы с ним непременно подружимся. Он был одинок и ненавидел собак. По его мнению, общение с собаками разрушало его как личность. Так, во всяком случае, я истолковал его зажигательную речь. Клапп рассказал также, каково его жалованье, и спросил, как можно прожить на такие жалкие гроши с женой и тремя детьми. Все это он поведал мне не сразу, а рваными кусками, когда не нужно было открывать или закрывать перед кем-то из жильцов входную дверь или выскакивать к чьей-нибудь машине. Время-то было самое пиковое - жильцы так и валили из дома по своим делам. Я согласился, что при нынешних ценах на такое жалованье не разгуляешься.

– Вот и приходится жить за счет чаевых, а это унизительно. Чертовски унизительно. Значит, вы у нас частный фараон, да?

Я объяснил ему, что охочусь за сарбайнским колье.

– Я ведь живу с законом в ладах, - сказал консьерж.
– Спиртным не торгую. Шлюх не поставляю. Изредка, разве что, ставлю пару баксов на какую-нибудь лошадку. Это ведь не преступление?

Я заверил его, что не считаю игру на скачках преступлением.

– Вот и приходится зависеть от этих мерзких чаевых. Кстати, мистер Крим, стоило вам только подойти ко мне, я подумал: вот человек, который охотится за камешками Сарбайна. Я с удовольствием вам помогу.

– За сколько?

Он пожал плечами и развел руками.

– Понимаете, нужно крутиться, чтобы жить... Если это жизнь, конечно.

Из двери вышел крупный, крепко сбитый мужчина средних лет и с бычьей шеей. Он был облачен в черный костюм, легкий плащ и черную фетровую шляпу; я успел разглядеть, что глаза у него светлые, бледно-голубые. Хомер побежал ловить для него такси, а я почтительно постоял в сторонке.

Проводив взглядом удаляющееся такси, Хомер пробормотал, что, должно быть, приятно повесить на шею своей бабенке безделушку стоимостью в четверть миллиона баксов.

– Впрочем, он это может себе позволить, - добавил консьерж.

– Кто?

– Сарбайн. Это он сейчас отвалил.

Чуть подумав, я сказал, что в нашей компании не принято швырять деньги на ветер. И добавил:

– Мне придется заплатить вам из собственного кармана. Что я смогу купить вот на это?

Я извлек из бумажника и показал ему две десятки,

– И тело и душу, - ухмыльнулся Хомер, аккуратно сворачивая банкноты и пряча их в карман.

– Только давайте сразу договоримся, что все сказанное останется между нами.

– По рукам.

– Отлично. Итак, что про них известно?

– Про Сарбайнов?

– Да. Только начните с самого начала. Давно они здесь поселились?

– Да уж года с четыре... А то и пять. Нужно подумать.

– Сколько их?

– Это же все было в газетах.

– А я предпочитаю освежить память, - улыбнулся я.
– Особенно, когда располагаю столь надежным источником.

– Что ж, вы за это уплатили, - пожал плечами консьерж.
– Он сам, жена, повариха и горничная.

– Марк Сарбайн, Хелен Сарбайн и... Как, позабыл, зовут горничную?

– Лидия Андерсон.

– Да, верно - Лидия Андерсон. А повариху?

– Хильда какая-то. Немчура. Она уже в таком возрасте, что никого не интересует, есть у нее фамилия или нет. Вот Лидия - другое дело. Это кобылка из совсем другой конюшни.

– Белая или цветная?

– Белая, но с таким южным акцентом, что через него нужно прорубаться с помощью мачете. "Белая шваль"*) из Техаса...

– Оставьте такие ярлыки для социологов, Хомер. Значит, эта девушка из Техаса. Сколько ей лет?

– Двадцать с хвостиком. Если она положила глаз на это колье, то ей, конечно, ничего не стоило стибрить его. Только она глупа, как пробка. Такая дуреха не смогла бы провернуть эту кражу.

– А что вы можете сказать о его жене, Хомер?
– полюбопытствовал я, дождавшись, пока он распахнул дверь перед очередной парой жильцов.

– Миссис Сарбайн? Это класс! Шикарная бабенка. Немного за тридцать...

– Блондинка, высоко уложенные волосы, норковые манто, бриллиантовые браслеты, рост пять футов и восемь дюймов?

– Вы ее знаете?

– Нет, но я знаю, что такое "класс", - сказал я.
– Послушайте, Хомер, я прекрасно понимаю, что она к вам добра, но я только что приобрел кусок вашей души, поэтому все сказанное должно остаться между нами. Вы согласны?

– Я ведь уже пообещал.

– Отлично. Значит, Сарбайн уехал... А когда он возвращается?

– В четыре, в пять, в шесть... В четыре меня сменяет другой.

– А классная блондинка?

Хомер покачал головой и пробормотал, что, мол, не по душе ему такие вопросы. Это, дескать, шикарный дом, и шлюхи сюда не шастают.