– Ну, а теперь, джентльмены, должен сообщить вам, что я стану сейчас, по-видимому, первым врачом в Британии, осмелившимся использовать целебную силу электричества столь неожиданным образом. Много лет назад в Вене, еще будучи студентом, я стал свидетелем тому, как нечто подобное проделал Рокиланский - знаменитый ученый. Итак, внимание: отрицательный полюс я присоединяю к солнечному сплетению, а положительный - ко внутренней стороне коленной чашечки. Когда-то на моих глазах этот метод произвел настоящее чудо: кто знает, вдруг то же самое произойдет и сейчас?

Так и случилось.

Трудно сказать, была ли то случайность, или отчаянный бес, всегда сидевший в Томе, взял верх. Он утверждает, что я стал жертвой несчастного случая. Как бы то ни было, мощная батарея Бриспорта пропустила через мое тело максимально возможный ток.

– Плевать на хозяйку!
– рявкнул я.
– Ты погубил меня. Я чувствую себя громоотводом!

– Бедный малый ожил, но разум его помрачен!
– заорал Том, снова обращаясь к толпе.
– Ему кажется, будто он превратился в громоотвод. Освободите дорогу, мы идем к кэбу. Вот так, хорошо... Теперь помогите мне его туда всунуть. Жизнь этого человека уже вне опасности. Одеться он сможет и у себя в гостинице. На случай, если у кого-нибудь из вас есть дополнительная информация, которая поможет мне лучше понять природу этого странного случая, сообщаю свой адрес: Джордж-стрит, 81. Запомнили? Доктор Краббе, Джордж-стрит, 81. Ну, а теперь прощайте, друзья, и всего вам хорошего!

Чтобы предотвратить дальнейшие разоблачения, Том впихнул меня в кэб, и мы тронулись под восторженный рев счастливой толпы.

Задержаться в Бриспорте с тем, чтобы в полной мере оценить последствия своего подвига, мне не удалось. В тот вечер Том закатил ужин с шампанским, но в самый разгар этого буйного веселья принесли телеграмму от шефа, которой мне предписывалось ближайшим поездом отбыть в Манчестер. Я все же дождался утреннего выпуска "Бриспорт кроникл" и скоротал скучные часы обратного пути за чтением красочных описаний приключившегося со мной несчастья.

Доктору Краббе и чудесному воздействию электричества на утопленника было уделено целых полторы колонки. Впоследствии новость эта была перепечатана лондонскими газетами и удостоилась самого серьезного комментария в журнале "Ланцет".

Относительно же финансовых последствий нашего маленького эксперимента мне остается судить лишь по письму самого Тома Краббе, которое я приведу полностью:

"Привет, мой Воскрешенный Труп!

Думаю, ты хотел бы знать, как идут дела в Бриспорте. Что ж, слушай.

Мой мальчик, Дэвидсона и Маркхэма я срезал вчистую. Уже на следующий день после нашей милой проделки я получил в свое распоряжение: ссадину на ноге (помнишь, тот младенец?), разбитую голову (женщина, на которую он упал), рожистое воспаление и бронхит. Еще через день чудненький перезревший рак бросил Маркхэма на произвол судьбы и переметнулся ко мне. Добавь еще сюда пневмонию и человека, который проглотил шестипенсовик. С тех пор в моем журнале появляется с десяток новых имен ежедневно; на этой неделе собираюсь еще и перед домом устроить что-то вроде ловушки.

Когда соберешься открыть свое дело, тут же дай мне об этом знать. Как бы занят я ни был, непременно приеду и, уж поверь, обеспечу тебя клиентурой, пусть даже ради этого мне придется весь день простоять вниз головой в бочке с дождевой водой.

До свидания. Привет от супруги. Твой навек.

Томас Уотерхаус Краббе,

бакалавр медицины, Эдинбург.

Бриспорт, Джордж-стрит, 81".

1884 г.

История "навесного Спидигью"

Среди любителей крикета имя Уолтера Скаугелла не нуждается в дополнительных рекомендациях. Еще в 90-х он начал выступать за университетскую команду, а с начала нового столетия сделался бессменным лидером в команде своего графства. Его долгая и славная карьера игрока прервалась только с началом мировой войны. После трагических военных лет Уолтер Скаутелл не нашел в себе душевных и физических сил вернуться на прежнюю стезю, но с крикетом окончательно не расстался, являясь членом совета клуба графства и одним из самых лучших и опытных судей во всем Соединенном Королевстве.

Оставив большой спорт, Скаугелл продолжал вести активный образ жизни и часто совершал длительные пешие прогулки по лесным угодьям заповедника Нью-Форест, близ границы которого стоял его дом. Подобно всем мудрым людям, во время своих странствий по лесным дебрям Скаугелл старался передвигаться бесшумно, в результате чего нередко оказывался свидетелем сцен и событий, которые обычно недоступны взору случайного прохожего, не привыкшего соблюдать тишину. Однажды вечером ему посчастливилось наблюдать за барсуком, пробирающимся в свою нору в отвесном склоне берега ручья. Часто попадались на лесных прогалинах маленькие группы благородных оленей. Иногда тропинку пересекала осторожная лиса, готовая скрыться или метнуться в сторону при первом намеке на близость человека. Но как-то раз ему довелось встретить в чаще людей, и эта встреча оказалась куда более удивительной, чем со всеми прочими обитателями заповедного леса.

По оба конца узкой, длинной лужайки высились два гигантских дуба. Разделяло их футов тридцать или сорок, и между ними, на высоте более пятидесяти футов, была протянута толстая веревка. Кому-то пришлось здорово потрудиться, чтобы привязать ее на таком расстоянии от земли. По обе стороны веревки на стандартной дистанции друг от друга располагались крикетные калитки. Худой и высокий молодой человек в очках подавал мячи, которых у него, похоже, имелось в достатке, с одной стороны импровизированной площадки, а на другой их принимал парнишка лет шестнадцати во вратарских перчатках. Точнее будет сказать, что он ловил мячи, не попадавшие в калитку, потому что ни один поданный мяч не касался поверхности земли. Подающий наносил удар таким образом, что каждый мяч взмывал почти вертикально вверх, перелетал над натянутой веревкой и под очень острым утлом опускался на стойки калитки.