Он говорит:

– Ну Оля!

Ждал сначала, когда Маруся уснет, и сам уснул.

Маруся ворочается. Говорит:

– Я стакан потеряла, я еще за землей схожу?

Мать молчит, понимает. Оля умная была. Только головой качает: а что делать?

И сама вспомнила, как ходила от матери. Говорит:

– Иди.

А тогда на улице мусор жгли и что еще у кого надо было спалить: листья или бревна подгнившие. Обычно каждый по дворам жгут, а тут что-то вместе собрались. Красиво было.

Маруся вышла, и люди ей по-другому показались: как будто маленькие.

Ей говорят:

– Маруся, ты что не спишь?

– Не знаю.

– Иди, пожалею.

– Не надо.

– Как мама-то?

– Болеет.

– Ну, может, и не умрет.

– Маруся у нас никогда не поговорит.

А про Ваню говорят:

– С Ваней держи ухо востро!

– А чо: ухо-то? От уха-то не убудет!
– и смеются!

А Маруся взяла - и через костер прыгнула. А когда над костром прыгаешь, надо, чтобы волоски на срамном месте затрещали. А она наоборот: прыгнула и описялась!

Все смеялись так:

– Вот несчастье!

И Маруся тоже смеется.

– Иди домой, - ей говорят.

Она пошла - и прямо в коровью лепешку встала.

– Куда ты!
– ей говорят.
– В навоз вступила!

А ее прямо не остановишь: смеется - и все!

Допоздна потом смешила.

И знает, что домой надо, а так и не пошла. Вот ведь!

– Маруся!
– Ваня ее позвал.
– Иди-ка, маме помоги. Никак не умрет. Князек сняли, завтра будем крест делать. Все устали, давай-ка!

Это уже день был.

Маруся пошла.

Домой пришли, Оля спрашивает:

– Кого привел?

Ваня говорит:

– Марусю.

– Какую?
– Оля говорит, - Нет, я уже думала. Она всю зиму проболела, забоится.

– Не забоится.

– Я не забоюсь, - Маруся говорит, - Я по лесу одна ходила. Правда! села.

Ваня ей сказал:

– Не крестись, ладно?

Маруся машет: ладно! Самой смешно, А нельзя смеяться!

Оля говорит:

– Дурочка! Я пугать буду, нельзя смеяться!
– и сама тоже смеется. Ваня, уведи ее: такая ведьма!

Маруся говорит:

– Я больше не буду.

Оля на кровати села, дышит тяжело.

Ваня в сени вышел.

Оля говорит:

– Куда ходила?

– За землей.

А мать медведем обернулась.

Маруся выдержала.

– Маруся хорошая, - Ваня говорит из сеней.

Оля опять человеком стала, дышит тяжело:

– Трудно оборачиваться, - говорит.
– Дай попить.

Маруся воды дает, а у Оли рука - змеей стала.

Маруся испугалась, воду выронила, убежала.

– Сука, - Ваня говорит.
– Говно.

А Оля опять помощи просит, кричит, кукарекает.

Ваня говорит на Марусю:

– Кобыла костлявая, совсем мать не жалеет, - и Олю гладит ласково.
– Я здесь, Оленька, родная моя. Больно?

Нравится ему, что Оля слабая стала.

Взял ее.

Оля ему говорит:

– Нравится?

– Я без тебя умру, Оля.

– Когда-нибудь умрешь, - Оля говорит и усмехается.

Ваня обиделся, толкнул ее:

– Скотина ты. Тебе все - в прорву.

Опять ушел.

А Маруся из дома выскочила и за рот держится: змея-то за губу задела, тошнит!

– На, заешь, - ей кто-то говорит и рябины дает.

Маруся посмотрела: а это Наташа стоит. Маруся рябины поела.

Наташа говорит:

– Стала ведьмой?

Маруся молчит.

– А как тебя мама пугала?

– А тебе что?

Наташа смеется:

– А я тебе от вашей рябины дала, теперь заблудишься! Ведьмачки, дуры!

Маруся рябину выплюнула, пошла и правда заблудилась: от ведьмы поешь сразу заблудишься. Можно несколько дней ходить.

Маруся и не знала, сколько ходила.

Потом увидела, что за ней кто-то идет. Она как побежит!

В лес забежала, кричит:

– Черт! Уйди, черт!

Он подошел, говорит:

– Ляг.

Маруся как деревянная стала. Слушается. На землю легла, он - к ней. Она смотрит, и показалось ей, что это Ваня, мамин муж. Она сколько не спала уже!

Легла. А под спиной у ней сучок оказался. Ей больно стало, она Ваню отталкивает, а он не уходит. Она его бьет, руками, ногами, прямо по-настоящему, а он не уходит. Он не понимает, что ей больно, и не пускает.