Шофер стал наподножку полузаполненного ПАЗика:

– - Ну?! Кто еще до Москвы? Пятеркас носа! Есть желающие?

Какие-то желающие оказались, и Нинкатоже встрепенулась, двинулась было к автобусу, но затормозиланаполпутию

юСторож запирал парадные двери собора. Агафангел разоблачился уже, но все не решался выйти из церкви, мялся в дверях. Старушку даже убирающую подозвал, собрался пустить наразведку, но устыдился, перекрестил, отправил с Богом.

И точно: в лиловом настое вечера, почти слившаяся темным своим платьем с черным древесным стволом, поджидалаНинка.

– - Здравствуйте, -- сказалапересохшими вдруг связками.

– - Здравствуйте, -- остановился наполноге монах.

– - А вы что, и впрямь -- Агафангел? Непривычно очень. Вы и в паспорте так?

– - Н-нетю в паспорте -- по-другому. Сергей.

– - А я -- Нина, -- и Нинкаподалаладошку лодочкой.
– - Познакомились, значит.

Монах коротко пожал ладошку и отдернул руку. Мимо прошли двое долгополых, недлинно, но цепко посмотрели напарочку.

– - У вас, наверное, неприятности будут, что я прям' сюдазаявилась?

– - Не будут. А что вы, Нина, собственно, хотели?
– - изо всех сил охлаждал, бюрократизировал монах свой тон.

– - Прощения попроситью -- прошепталаНинкажарко.
– - И вот, вы забылию -вынулаиз кошелькаперстень.

Монах отклонил ее руку:

– - Оставьте. Мне его все равно носить больше нельзя.

– - Нельзя?

– - Это аметист, -- покраснел вдруг монах.
– - Символ девственности. Целомудрия.

– - А!..
– - прошептала-пропелаНинка.
– - Так вы и вправду -- ни с кем никогда?

Монах сквозь землю готов был провалиться от неловкости.

– - Так у нас же с вами все равно ничего не было, -сновапротянулаНинкаперстень.

– - Нет, -- покачал головою Агафангел.
– - Не не было.

Еще кто-то прошел в черном, оглянулся наних.

– - Все-таки я ужасная дура, -- сказалаНинка.
– - Вы здесь так все навиду!

– - Неужели вы думаете, Нина, что мне важно хоть чье-нибудь о себе мнение, кроме собственного? И потом -- тут у нас не тюрьма. Я мог бы выйти отсюда, когдазахотелю

– - Поняла, -- ответилаНинка.
– - Я не буду к вам приставать больше. Никогда, -- и быстро, склонив голову, пошлак воротам.

– - Нина!
– - окликнул, догнал ее монах.
– - Господи, Нина!

Неизвестно откуда, тьмою рожденный, возник старик, тогда, ночью, молившийся в келье:

– - Считай себя хуже демонов, отец Агафангел, ибо демоны нас побеждаютю -сказал и растворился, как возник.

– - Старец, -- шепнул Сергей после паузы.
– - Мой духовник. Я должен ему исповедоваться.

– - Ты что?!
– - ужаснулась Нинкасовершенно изменившимся вдруг, заговорщицким, девчоночьим тоном.
– - Ты все ему рассказалю про нас?

– - Как я ему расскажу такое?! Никому, никому не могу!
– - в лад, по-мальчишечьи, ответил Сергей.

– - А мне?
– - спросилаНинкаи посмотрелаясными невинными глазами.
– - А я, знаешь, я бабульке все-все рассказываю. У меня родители погибли -- мне шести не было. Нефть качали в Африкею

Зазвонили колокола.

– - К молитве, -- пояснил Сергей.

– - Иди, -- отозвалась Нинка.

– - Нет! Я буду тебе исповедоваться, -- и, схватив заруку, монах повлек, потащил ее по тропке к собору, к задней дверце.

– - Не надо!
– - пыталась вырваться Нинка.
– - Не надо туда! Вообще -- не надо!

– - Почему не надо?
– - задыхался Сергей и отпирал замок извлеченным из-под рясы ключом.
– - Почему не надо?! Мы ж -- исповедоваться!..
– - и почти силою втолкнул Нинку внутрь, заложил дверь засовом.

Нинкапритихла, шепнулав ужасе:

– - А если войдет кто?

– - До утра -- вряд ли. А и войдет -- что с того?..

Гулкие их шаги звенели, усиливаемые, размножаемые куполами-резонаторами. Уличный свет пробивался едва-едва, изломанными полосами. Сергей зажигал свечу.

– - Ой, что это?!
– - Нинканаткнулась надерево и понялавдруг сама: -Покойница.

– - Ну и ладно, -- отвел ее от гробаСергей.
– - Что ж, что покойница? Ты что, мертвых боишься?
– - и усадил наковер, наступени какие-то, сам опустился рядом.