Почувствовав, что по поводу Ымамыы предстоит непростое объяснение с супругою, Отто чуть скривился.

– - Вашамама, должно быть, не слишком хорошо разбирается в бизнесе. Хотяю Вы накомпьютере работать можете?

Сергей отрицающе промолчал.

– - Электронные таблицы знаете? Автомобиль вдите? Я, конечно, мог бы дать вам немного денег, но вы, помнится, как-то заявили, что от меня не возьмете никогдаи ничего. Вы переменили позицию?

Сергей продолжил молчать.

– - Впрочем, мне много дешевле выйдет содержать вас в России. Если вы отказались от гордых ваших принципов, я готов купить вам билет до Санкт-Петербурга.

Сергей потупился и выдавил.

– - Меня там могут убить.

– - Ну, знаете, -- сказал Отто.
– - Вы уж слишком многого требуете от жизни.
– - И то ли со странным юмором, то ли с угрозою скрытой добавил.
– - А убить вполне могут и здесь. Извините, -- и, нажав опускную кнопочку, отгородился от Сергея стеклом, тронул машину, уронил эдак впроброс, независимо, адресуясь к супруге.
– - Сын моей уборщицы. Из петербургского отделенияю

Глухой торцовой стеной огромного мрачного доманазадах мясного рынканеизвестный художник воспользовался, чтобы проиллюстрировать ЫАпокалипсисы, апредставитель экологической службы -- чтобы пометить дом черно-желтым, нашесть секторов разделенным кружком: знаком радиационной опасности. Нинкас Сергеем снимали крохотную квартирку первого, глубоко вросшего в землю этажа.

Сергей был сильно пьян:

– - А я сказал -- наколени!
– - и ладонями, взятыми в замок, давил Нинке наголову, понуждая опуститься.
– - Перед шоферюгой могла, апередо мной -гордость не позволяет?!

– - Я же тебя спасала, Сереженька. Ты разве забыл?

Сказала-то Нинкакротко, аоттолкнулаСергея сильно, апотом еще и больно отхлесталапо щекам.

Он заплакал, пополз, обнимая ей ноги:

– - Помоги! Этот шофер -- он все время перед глазами. И все твои остальныею шоферы. Я люблю тебя и от этого с умасойду.

– - А я, когдаты пьян, -- возразилаНинка, усевшись, поджав ноги, натахту, зябко охватив плечи руками: так сиделаона, ожидая электричку, перед первой с Сергеем встречею, -- я не люблю тебя совсем.

– - Я больше не буду, -- подполз Сергей и уткнул ей в колени повинную голову.
– - Я обещаюю я больше не будую -- и всхлипывал.

– - Ладно, -- помолчав, закрылаНинкатему и погладилаотросшие волосы Сергея, вспоминая, быть может, как перебиралаих в той ночной подмосковной-московской поездке.
– - Поспию

Потом и впрямь опустилась наколени, стащилас него башмаки, помоглавзобраться наложе.

– - Ты не сердишься, правда?
– - пробормотал Сергей в полусне.
– - Это ведь от любвию

Нинкапошланакухню. Из дальнего углавыдвижного ящикаизвлекланетолстую пачку несвежих бумажек, пересчитала: марок триста, четыреста: все, что у них осталось. Отложив несколько банкнот и спрятав в прежнем месте, бросилаостальное в сумочку и, убедившись, что Сергей спит, вышлаиз дому.

Риппер-бан оказалась очень широкой, очень разноцветной и густонаселенной, но почему-то при этом скучной, унылой улицей. Напустив насебя все возможное высокомерие, чтоб не дай Бог чего не подумали, Нинкамедленно шла, глядя по сторонам. Заисключением переминающихся с ноги наногу глубоко внизу, у въездав подземный какой-то гараж, троих загорелых девиц навысоких каблуках и в отражающих пронзительную голубизну ультрафиолетовой подсветки белых лифчиках и трусиках, проституток в классическом понимании словане было: секс-шопы, эротические видеосалоны, сексуальные шоу с назойливыми зазывалами у входаю

Пройдя до конца, Нинкаперебралась надругую сторону, но там и шоу с шопами не оказалось: ночные магазины газового оружия, ножичков разных, недорогих часов, неизбежные турки у прилавковю Впору было возвращаться домой: не спрашивать же у прохожих, -- но тут веселая подвыпившая матросская компания свернулав переулок, Нинкавмиг понялазачем и свернулатоже.

Девицы стояли гроздьями прямо науглу, в двух шагах от полицейского управления, и странно похожи были однанадругую: не одеждою только, но, казалось, и лицами. Нинкацепко глянулаи пошладальше.

Назеленом дощатом заборе, оставляющем по бокам дваузких прохода, виселатабличка: ЫДетям и женщинам вход воспрещены -- Нинкатут же поняла, что сюда-то ей и надо, и нырнулав левый проходец.

Переулочек состоял из очень чистеньких, невысоких, один к одному домов, в зеркальных витринах которых, тем же ультрафиолетом зазывно подсвеченные, восседали полураздетые дамы: кто просто так, кто -- поглаживая собачку, кто даже книжку читая.

ОднавитриназанялаНинку особенно, и онаприостановилась: застеклом, выгодно и таинственно освещенная бра, сиделасовсем юная печальная гимназисточкав глухом, под горло застегнутом сером платьице. Тут Нинку и тронул заплечо средних лет толстяк навеселе:

– - Развлечемся? Ты -- почем?

Нинкабрезгливо сбросиларуку, сказалаяростно, по-русски:

– - П-пошел ты кудаподальше! Я туристка!

– - О! Туристка!
– - выхватил толстяк понятное словцо.
– - Америка? Париж?

– - Россия!
– - выдалаНинка.

– - О! Россия!
– - очень почему-то обрадовался толстяк.
– - Если Россия -пятьсот марок!
– - и показал для ясности растопыренную пятерню.

– - Ф-фавён!
– - шлепнулаНинкатолстякапо роже, впрочем -- легонько шлепнула, беззлобно.
– - Я же сказала: ту-рист-ка!