— Ах вот оно что!..

Мистер Джефферсон Коуп отхлебнул виски и продолжил:

— Но прежде мне хотелось бы рассказать вам историю этой семьи, вкратце, конечно.

— Я весь внимание.

— Что ж, раз вы не против, начну. Покойный Элмер Бойнтон, личность в своем кругу весьма известная, был очень сердечным и обаятельным человеком. Дважды был женат. Его первая жена скончалась, когда Кэрол и Рэймонд были совсем крошками. Вторая миссис Бойнтон, в ту пору, когда Элмер сделал ей предложение, была красивой женщиной, хотя и не очень молодой. Сейчас, конечно, в это поверить трудно, но, говорят, она была действительно хороша. Во всяком случае, муж очень ею дорожил и во всем с ней соглашался. В последние свои годы Элмер Бойнтон сильно болел, и все дела перешли в ее руки. Женщина она очень способная и отлично разбирается в бизнесе. И к тому же — долг для нее превыше всего. После смерти Элмера она целиком посвятила себя детям. Родная дочь у нее только одна, Джиневра. Помните прехорошенькую рыженькую девушку? Правда, слишком уж хрупкая… А миссис Бойнтон занята теперь исключительно своим семейством. Так сказать, удалилась от мира. Не знаю, как вам, но мне подобный образ жизни не кажется разумным.

— Согласен с вами. Такая изолированность от общества очень вредит молодым, мешает им гармонично развиваться и порождает всяческие комплексы.

— Именно! Вы очень точно выразились. Миссис Бойнтон отгородила своих детей от всего света и не позволяет им ни с кем знакомиться. И вот результат — все четверо… м-м… очень уж нервные. Какие-то дерганые, я бы сказал. Ни у одного из них нет друзей. По-моему, это скверно.

— Это очень скверно.

— Миссис Бойнтон, безусловно, держит их при себе из благих намерений. Вероятно, это следствие ее непомерной привязанности.

— Они так и живут все вместе? — осведомился доктор.

— Разумеется!

— А сыновья работают?

— Ну что вы! Элмер Бойнтон был человеком состоятельным. Все деньги он оставил миссис Бойнтон. Конечно, само собой разумелось, что они пойдут на содержание всей семьи.

— Значит, дети находятся в полной финансовой зависимости от матери?

— Именно! И она всячески поощряет их стремление жить вместе с ней, на ее иждивении. Не знаю, может, она и права, денег у них и в самом деле предостаточно и работа им не нужна, но мне кажется, мужчине в любом случае надо чем-то заниматься, труд, знаете ли, поддерживает тонус. Да, и еще одна странность: никто из Бойнтонов ничем не увлекается. В гольф они не играют. Не состоят ни в каких клубах. На танцы и на вечеринки не ходят — то есть никаких контактов со сверстниками. Живут, словно в казарме, в своем громадном загородном особняке, и ни души вокруг на много-много миль. Нет, право же, доктор Жерар, по мне, так никуда не годится.

— Совершенно с вами согласен.

— И ни малейшей тяги к общению. Никакого желания как-то проявить себя в обществе! Я не спорю, они замечательно дружная семья, просто образцовая, только уж слишком сосредоточены на самих себе.

— И никто из них ни разу не выразил желания жить самостоятельно?

— Во всяком случае при мне — ни разу. Сидят под крылом у мамаши, и ничем их оттуда не выманить.

— А кто, по-вашему, в этом виноват? Миссис Бойнтон или сами молодые люди?

Джефферсон Коуп немного смутился, но ответил:

— В какой-то мере, пожалуй, и она. В том смысле, что не правильно их воспитала. Тем не менее, когда молодой человек становится взрослым, он должен сам решать, как ему жить. Ведь нельзя же всю жизнь просидеть у мамочкиной юбки. Мужчина должен отстаивать свою независимость.

— На это способен далеко не каждый, — задумчиво проговорил Жерар.

— Не каждый?!

— Дерево может вырасти сильным только в нормальных условиях.

Коуп опешил.

— Господь с вами, доктор, да у них у всех просто цветущий вид.

— Мистер Коуп, искалечить можно не только тело, но и разум.

— Так ведь они совершенно нормальные и очень способные ребята.

Жерар только вздохнул. А Коуп продолжал твердить свое:

— И все-таки человек — сам кузнец своего счастья. Если мужчина себя уважает, он должен быть хозяином своей судьбы. Нельзя дни напролет валять дурака. Какая женщина станет тогда его уважать!

— Вы, по-моему, имеете в виду мистера Леннокса Бойнтона? — полюбопытствовал доктор.

— Да, я говорю о Ленноксе. Рэймонд ведь еще совсем мальчишка. А Ленноксу уже тридцать лет. Пора бы проявить характер.

— Его жене, наверное, приходится нелегко?

— Еще бы! Надин чудесная женщина. Я не могу ею не восхищаться. Ведь какое нужно терпение… и никогда ни слова жалобы. Но она несчастна, доктор Жерар Она очень, очень несчастна.

— Охотно верю, — кивнул Жерар.

— Не знаю, как вы, доктор, но я лично считаю, что всему есть границы! На месте Надин я не стал бы отмалчиваться, я поставил бы вопрос ребром: или пусть Леннокс докажет, что он чего-то стоит, или…

— Вы полагаете, она должна его покинуть?

— У нее должна быть своя жизнь, доктор Жерар. Если Леннокс не ценит ее — как она того заслуживает, — найдутся другие мужчины, которые сумеют оценить…

— Например — вы?

Американец густо покраснел, но, гордо подняв голову, смело посмотрел Жерару прямо в глаза.

— Да, я, — простодушно ответил он. — И нисколько не стыжусь своих чувств к этой леди. Я уважаю ее и в то же время всем сердцем к ней привязан. Для меня главное — ее счастье. Если бы она была счастлива с Ленноксом, я бы не стал вмешиваться в ее судьбу.