— Мне показалось, ты говорил про одного Ганнибала. Томми протянул руку и снял с ближайшей полки книгу.

— «Похищенный», — пояснил он. — Еще один Роберт Льюис Стивенсон. Кто-то, видать, его очень любил. «Черная стрела», «Похищенный», «Катриона» и еще два романа. Все были подарены Александру Паркинсону любящей бабушкой, а один — щедрой тетей.

— Ну и что из того?

— И я нашел его могилу, — добавил Томми.

— Что нашел?

— Точнее, Ганнибал нашел. Она находится прямо в углу, возле боковой двери, ведущей в церковь, куда-то в ризницу. Она очень стершаяся и неухоженная, но без сомнения его. Он умер в четырнадцать лет. Александр Ричард Паркинсон. Ганнибал рыскал в том месте. Я увел его и, несмотря на ветхость могилы, сумел разобрать надпись.

— Четырнадцать лет, — проговорила Таппенс. — Бедный мальчуган.

— Да, — сказал Томми, — печально и…

— Ты о чем-то думаешь, — сказала Таппенс. — Я не понимаю.

— Я заинтересовался. Видимо, Таппенс, ты заразила меня. Это один из твоих крупнейших недостатков — если ты чем-то увлеклась, ты не можешь заниматься этим сама, а должна обязательно вовлечь кого-то еще.

— Я не совсем тебя понимаю, — сказала Таппенс.

— Я думаю, нет ли здесь причинно — следственной связи.

— Что ты имеешь в виду, Томми?

— Я раздумывал об Александре Паркинсоне, который положил столько труда, хотя, полагаю, ему это пришлось по душе, занося в книгу свое тайное послание. «Мэри Джордан умерла не своей смертью». Предположим, это правда, и Мэри Джордан, кем бы она ни была, действительно умерла не своей смертью. Ты не думаешь, что за этим вполне могла последовать смерть Александра Паркинсона?

— Ты имеешь в виду — неужели ты считаешь…

— Пришла мне вот в голову такая мысль, — сказал Томми. Как — никак умер в 14 лет. На надгробии не говорилось, от чего он умер, впрочем, естественно. Там была только надпись, «В твоем присутствии лишь познается полнота радости» или нечто в таком духе. Возможно, он знал что-то, что представляло для кого-то опасность — я поэтому умер.

— Другими словами, его убили? Выдумываешь ты все, — заявила Таппенс.

— Ну, ты начала первая. Выдумывать или воображать — в сущности, одно и то же.

— Наверное, мы теперь не успокоимся, — проговорила Таппенс, — а узнать ничего не узнаем, поскольку все это произошло так много лет назад.

Они переглянулись.

— Как в то время, когда мы пытались разобраться в той истории с Джейн Финн, — сказал Томми.

Они снова переглянулись, вспоминая прошлое.

Будущий переезд в новый дом часто воспринимается как приятная работа, которая доставит переезжающим удовольствие, но так получается далеко не всегда.

Приходится вступать в контакты с электриками, подрядчиками, плотниками, малярами, наклейщиками обоев, поставщиками холодильников, кухонных плит, электрооборудования, изготовителями чехлов для мебели и занавесок, теми, кто подвешивает занавески, укладывает линолеум, поставляет ковры. Каждый день приносит, помимо запланированных дел, от четырех до двенадцати дополнительных посетителей, ожидаемых или тех, о чьем приходе давно позабылось.

Но наступали моменты, когда Таппенс со вздохом облегчения объявляла, что какой-то участок работы закончен.

— Пожалуй, наша кухня выглядит идеально, — сказала она. — Только я никак не могу найти подходящую банку для муки.

— А, — отозвался Томми. — А что, это так важно?

— В общем-то да. Чаще всего покупаешь муку в полуторакилограммовых пакетах, а она вся не помещается — банки слишком маленькие. Знаешь, одна с такой замечательной розочкой, а другая с подсолнухом. В них помещается максимум по полкило. Глупо.

Время от времени Таппенс выдвигала другие предложения.

— «Лавры», — говорила она. — По-моему, глупое название для дома. И почему его так назвали? Никаких лавров поблизости нет. Лучше бы его назвали «Платаны». Платаны очень красивые.

— Я слышал, что раньше он назывался «Лонг Скоуфилд», — отозвался Томми.

— Это название тоже ничего на значит, — сказала Таппенс.

— Что такое «Скоуфилд» и кто в нем тогда жил?

— По-моему, Уоддингтоны.

— Постоянно путаешься, — пожаловалась Таппенс. — Уоддингтоны, потом Джоунзы, которые и продали его нам. А перед этим Блэкморы? А когда-то, видимо, Паркинсоны. Масса Паркинсонов. Постоянно натыкаешься на Паркинсонов.

— Каким образом?

— Ну, видимо, потому, что я все время спрашиваю, — сказала Таппенс. — Если бы мы узнали что-нибудь о Паркинсонах, мы могли бы продвинуться — ну, в решении нашей проблемы.

— Вот модное сейчас словечко. Ты имеешь в виду проблему Мэри Джордан?

— Ну, и не только ее. Есть проблема Паркинсонов, проблема Мэри Джордан и, вероятно, еще масса других проблем. Мэри Джордан умерла не своей смертью; а дальше в сообщении говорится: «Это сделал один из нас». Значит ли это, что это был один из Паркинсонов или просто человек, живший у них в доме? Скажем, здесь жили двое — трое Паркинсонов, несколько Паркинсонов постарше, люди с другими фамилиями, которые были тетями или племянниками и племянницами Паркинсонов, наверняка горничные и повар, возможно, гувернантка, и, возможно — ну, тогда они еще так не назывались — но «один из нас» должно значить «из домашних». Тогда в домах жило куда больше народу, нежели сейчас. Мэри Джордан могла быть горничной или поварихой. И зачем кому-то нужна была ее смерть? Иначе она умерла бы своей смертью, так ведь? Послезавтра утром я иду в гости пить кофе, — закончила Таппенс.