Томмис донес до машины латунную лампу, жалуясь себе под нос на ее тяжесть, и Таппенс отъехала. Когда она завернула за угол, Томми прицепил поводок к ошейнику Ганнибала и повел его вниз по улице. Когда они свернули на дорожку к церкви, он снял поводок, так как на этой дорожке движения практически не было. Ганнибал проворчал благодарность и принялся принюхиваться к пучкам травы, высаженной у стены вдоль тротуара. Если бы он умел говорить, он, без сомнения, сказал бы следующее: «Отлично! Богатые запахи. Вот Большой пес. Кажется, это та чертова восточноевропейская овчарка. — Низкий рык. — Не люблю овчарок. Если я еще раз увижу этого, который укусил меня, я укушу его. О! Отлично, отлично. Какая миленькая сучка. Да-да хотелось бы познакомиться с ней. Интересно, далеко ли она живет? Уж не в этом ли доме? Ну-ка, ну-ка».

— Выходи из ворот, — приказал Томми. — Не заходи в чужой дом.

Ганнибал притворился, что не услышал.

— Ганнибал!

Ганнибал удвоил скорость и, завернув за угол, направился к кухне.

— Ганнибал! — крикнул Томми. — Ты меня слышишь? «Слышу ли я тебя, хозяин? — произнес Ганнибал. — Ты звал меня? Ах да, конечно».

До его ушей из кухни донесся громкий лай. Он бросился к Томми и зашагал в нескольких дюймах за ним.

— Умничка, — сказал Томми.

«Я умничка, верно? — откликнулся Ганнибал. — Как только тебе понадобится защита, я тут как тут».

Они подошли к боковым воротам, ведущим в церковный двор. Ганнибал обладал удивительной способностью при желании изменять свои размеры и в любой момент мог превратиться из широкоплечего, немного больше, чем надо, откормленного пса, в тонкую черную нить. Вот и сейчас он без труда протиснулся сквозь прутья ворот.

— Ганнибал, вернись, — позвал Томми. — В церковный двор тебе нельзя.

Если бы Ганнибал мог ответить, он бы наверняка сказал: «Я уже в церковном дворе, хозяин». Он пронесся по нему с самым веселым видом, будто только этого момента и ждал.

— Вот противный пес! — проговорил Томми.

Он отпер ворота, вошел и направился за Ганнибалом с поводком в руке. Ганнибал был уже в дальнем конце двора и, судя по всему, намеревался пройти в слегка приоткрытую дверь церкви. Но Томми вовремя настиг его и прицепил поводок. Ганнибал бросил на него такой взгляд, словно он уже давно ждал этого. «Берешь меня на поводок, так? — сказал он. — Ну разумеется. Я понимаю, насколько это престижно. Это показывает, какой я ценный пес». Он взмахнул хвостом. Поскольку не нашлось никого, кто возразил бы против присутствия в церковном дворе Ганнибала, ведомого на прочном поводке, Томми побродил по двору, вроде как проверяя вчерашние исследования Таппенс.

Сначала он оглядел истертое каменное надгробие, почти притаившееся за маленькой боковой дверцей, ведущей в церковь. Оно показалось ему одним из самых старых. Рядом было несколько таких, датированных прошлым веком. На одно из них Томми глядел довольно долго.

— Странно, — заметил он. — Довольно странно. Ганнибал взглянул на него. Это высказывание хозяина осталось для него непонятным. Он не понимал, чем надгробие может заинтересовать собаку. Он уселся и бросил на своего хозяина вопросительный взгляд.

Таппенс испытала приятное удивление, когда так не нравившаяся ей латунная лампа была принята с необычайной благодарностью.

— Как мило с вашей стороны, миссис Бересфорд, принести нам такую милую вещь. Очень, очень интересная. Наверное, вы привезли ее из-за границы?

— Да, мы купили ее в Египте, — сказала Таппенс.

К этому времени, лет восемь или десять спустя, она уже не помнила, где купила ее. Возможно, в Дамаске, подумала она, а может быть, с таким же успехом, в Багдаде или Тегеране. Но Египет сейчас находился в центре внимания, и она решила, что Египет будет интереснее. Кроме того, в лампе было что-то египетское. Если она и купила ее в другой стране, она явно относилась к периоду, когда копировали египетскую работу.

— Знаете, — продолжала она, — для нашего дома она слишком уж велика, вот я и подумала…

— О, я считаю, ее следует разыграть в лотерею, — сказала мисс Литтл.

Собственно распродажей руководила мисс Литтл. В округе ее называли «приходским насосом», поскольку она была прекрасно информирована обо всем, что происходило в приходе. Фамилия ей не подходила: она была Женщиной крупной с большими формами, имя ее было Дороти, но все звали ее Дотти.

— Надеюсь, вы придете на распродажу, миссис Бересфорд?

Таппенс заверила ее, что придет.

— Очень хочется что-нибудь купить, — добавила она.

— О, я очень рада, что вы к этому так относитесь.

— Я думаю, это замечательная идея, — сказала Таппенс. — Я имею в виду продажу безделушек, потому что — ну, правда ведь, то, что для одного безделушка, для другого — как бесценная жемчужина.

— Надо обязательно передать ваши слова викарию, — сказала мисс Прайс Ридли, угловатая женщина с полным ртом зубов, — уверена, его это очень позабавит.