– Что это, - с любопытством спросила старшая сестра, - Где ты это взяла?

– Я это не взяла. Он сам ко мне в руки упал.

– Где и когда маленьким девочкам падают в руки листы из альбома?

– В папином кабинете, тогда, когда на нее падают и другие предметы: огромная кипа книг и бумаг и стоящий сверху глобус.

– Боже, но ты же могла сломать глобус!
– пошутила Мари-Жан.

Лидвина отогнула краешек рисунка и быстро повернула весь его к Мари-Жан. Лицо сестры вытянулось, брови поехали вверх, она даже снова села на корточки.

– Покажем им?

Они побежали к братьям, на второй этаж.

– Что это?
– спросил Жан-Жак, - Это же мама рисовала.

– Какой молодой, - удивился и Александр, - когда это она его?

– Дай посмотреть еще, - попросил Жан-Жак, - Отец был красив в молодости.

Разумный Александр смотрел на рисунок, как на карту мироздания.

– Постойте, выходит, они знали друг друга еще тогда. Но ведь мама была еще в России?

– Как же она могла нарисовать его, находясь в другой стране?

– Телепатия...

Дети были правы, только человек, который был нарисован на рисунке Викторией, находился не в другой стране, а еще дальше, за колючей проволокой соседнего лагеря. А рисовала она его по наитию, так как рисуют неведомое счастье, приснившееся длинной безлунной ночью.

Дети Якоба и Виктории Смейтс держали в своих руках маленькое свидетельство того, что этот сон сбылся.