Виктор Жилин
БЕГЛЕЦ
Шевцов посадил флаер на поляне среди старых могучих сосен. Остро пахло нагретой хвоей, в темных игольчатых кронах шелестел слабый ветерок. Голубело небо - теплое, летнее.
Вместо ограды - низкорослый кустарник. Символическая калитка с надписью: "САНАТОРИЙ "СОСНОВАЯ РОЩА". Чуть ниже: "Посетителей просят извещать о визите заранее". Шевцов пожал плечами, вошел - о нем известили. Песчаная дорожка, рябая от солнца, вела в глубь бора. Почти сразу из-за деревьев выскочил сухопарый загорелый блондин в белом халате.
– Шевцов, Анатолий Борисович?
– Он с ходу протянул руку.
– Ждем! А я Калинкин, Геннадий Константинович! Пойдемте скорей.
Зашагали рядом.
– Богатая у вас территория, - Шевцов обвел вокруг рукой.
– Да, да - простор! Вам у нас понравится.
Шевцов скосил глаза: шутка?.. Калинкин с озабоченным видом смотрел под ноги.
– Не собираюсь у вас задерживаться, - усмехнулся Шевцов.
Калинкин поднял голову, сообразил:
– Ах да, конечно!
– Рассеянно пригладил волосы.
– Понимаете, я - лечащий врач Соколовского...
– А-а...
– протянул Шевцов.
– Ясно.
Это было не совсем верно. Собирался Шевцов по тревоге и выяснить успел только, что фамилия пропавшего Соколовский и что он "не совсем здоров".
За шелушащимися желтыми стволами неожиданно открылось белое приплюснутое здание с плоской крышей. Зеркально горели стекла в поднятых рамах. Под ними буйно цвела сирень. В глубине угадывались другие дома - поменьше.
– Управление, - кивнул Калинкин.
– Давайте-ка сразу к шефу.
Небольшой кабинет с матово-белыми стенами был залит солнцем. Ряд мягких вращающихся кресел полукольцом, напротив - большой экран. От распахнутого окна быстро отделилась высокая грузная фигура в белом.
– Герман Александрович Лукьянов, - тихо представил Калинкин.
– Главврач.
Сели в кресла.
– Скверное дело, Анатолий Борисович!
– Глаза под большим выпуклым лбом смотрели холодно, изучающе.
– Мы прочесали каждый кустик на территории, связались с ближайшими соседями, оторвали от дел уйму специалистов. И ничего! Он как в воду канул.
– Минуточку, - вставил Шевцов.
– Давайте с самого начала!
– Извольте!
– Главврач ткнул клавишу на пульте стола.
На стенном экране возникла схема лесного поселка, окольцованного тремя концентрическими кругами.
– Наш стационар принадлежит Институту нейропсихиатрии. Пациенты приезжают сюда на две-три недели - как правило, хватает! Разумеется, полная свобода. Единственное ограничение - посетители.
– Простите, - остановил Шевцов.
– Я слышал, у вас закрытое учреждение!
– Только для отдельных больных!
– уточнил Лукьянов.
– Некоторые аномалии генофонда требуют длительного лечения. На этот период мы вынуждены дополнительно ограничивать в чем-то таких больных. Их немного...
Он переключил клавишу. Появилась сложная биоэлектронная схема с центральной ЭВМ.
– У нас автоматическая охрана. Взгляните: три пояса датчиков. Принцип селекция сигналов с личных радиобраслетов. Управление с компьютера. Индивидуальные коды больных с ограниченной свободой передвижения - под запретом. Есть дублирующие системы. Короче: покинуть территорию без нашего ведома невозможно.
– Лукьянов выключил экран, сцепил руки на столе.
– А Соколовский это сделал!
– Когда?
– деловито спросил Шевцов.
– Сегодня ночью. Причем сигнализация не сработала - все три пояса. Причины неизвестны.
– Воздушный транспорт?
– предположил Шевцов.
– Исключено! Полеты над территорией запрещены, диспетчера бы нам сообщили. Мы абсолютно не представляем, как он это сделал. В санатории его нет, где искать - не знаем. Теперь вы понимаете, почему мы обратились к вам, в Службу координации?
Шевцов кивнул.
– Что он за человек, этот Соколовский?
– Видите ли, - осторожно начал главврач.
– Петр Петрович Соколовский особый случай. У нас около двух лет. Откровенно говоря, нам далеко не все ясно...
Он потянулся к пульту. Экран заняло объемное изображение пожилого мужчины с тяжелым взглядом. Сократовский лоб, большие залысины. Лицо бледное, рыхлое, нездоровое.
– Диагноз не однозначный. По внешним признакам - тяжелейшее умственное истощение. Возможно, с частичным распадом сознания. Резкое чередование, гиперактивности с апато-абулическим синдромом. Плюс - амнезия...
– Лукьянов выпрямился, сложил руки на груди.
– Но самое неприятное - он абсолютно непредсказуем!
Шевцов подался вперед.