– А их можно увидеть в воздухе, подобно дыму или пыли? Почуять запах?

– При сильном освещении, полагаю, в момент попадания препарата в воздух можно увидеть легкое облачко, но оно должно быстро исчезнуть. Запаха у них нет.

– Как долго… они могут висеть в воздухе?

– Как минимум несколько минут. В зависимости от эффективности вентиляционной системы.

Майлз зачарованно уставился на зловещего вида шар. – Это новая информация. – Хотя сейчас, навскидку, он не понимал, чем она им особо поможет.

– По эйдетическому чипу реконструировать эту особенность невозможно, – несколько сухо заметил Уэдделл, – так как ни одного фрагмента оболочки не должно достичь чипа. И существует еще несколько возможных способов введения препарата.

– Я… вполне понимаю. Так. Большое спасибо. – Майлз представил себе, как снова идет к Иллиану: «Ты не можешь вспомнить каждый свой вздох за последние четыре месяца?» Когда-то Иллиан это мог.

Его размышления прервал сигнал комма; изображение споры-носителя исчезло, сменившись головой генерала Гароша.

– Милорд Аудитор. – Гарош неуверенно кивнул. – Прошу прощения, что прерываю вас. Но, раз вы в здании, я хотел бы знать, не заглянете вы ко мне? Когда вам будет удобно, разумеется; когда вы закончите дела в лаборатории и все такое прочее.

Майлз вздохнул: – Конечно, генерал. – По крайней мере это дает ему повод отложить визит к Галени еще на несколько минут. – Я вскоре поднимусь к вам в кабинет.

Майлз, получив в свое распоряжение зашифрованную карту с докладом Уэдделла и вновь опечатанные остатки прокариота, отпустил ученого, который с благодарностью удалился. Ускоряя шаг, Майлз шел по слишком знакомым коридорам штаб-квартиры СБ – вверх, вниз, вокруг – к бывшему кабинету Иллиана, или новому – Гароша. Может быть (боже, сделай так!), Гарош обнаружил для него что-то новенькое; что-то, могущее сделать весь этот конфликт не столь болезненным.

Гарош запер за Майлзом дверь своего кабинета и любезно придвинул Имперскому Аудитору стул к своему комм-пульту.

– С прошлого вечера не пришли ли вам в голову по размышлению какие-нибудь новые мысли, милорд? – поинтересовался Гарош.

– Не совсем. Уэдделл идентифицировал образец. Наверное, вы захотите иметь копию.

Майлз протянул карточку Гарошу через стол; тот кивнул и вставил ее в считывающее устройство комма. – Спасибо. – Вернув оригинал в руки Майлзу, он продолжил: – Я пригляделся повнимательнее к остальным четырем старшим аналитикам по Комарре в департаменте Аллегре. Никто из них не имел такую прекрасную возможность, как Галени, узнать о существовании образцов, и по этому критерию я исключаю двоих. У двух других отсутствует мотив; я не смог его отыскать.

– Идеальное преступление, – пробормотал Майлз.

– Почти. Действительно идеальное преступление – такое, которое вообще остается нераскрытым; а это подошло к идеалу очень близко. Теперь, по всем признакам, устроенная вам ловушка оказывается своего рода запасным планом, неизбежно поэтому более далекой от совершенства.

– За все время, что я провел с дендарийскими наемниками, мне не удалось воплотить в жизнь ни один идеальный план, – вздохнул Майлз. – Лучшее, что у меня когда-либо получалось, было «достаточно неплохо».

– Можете быть уверены: Внутренним Делам это удавалось не лучше, – признался Гарош.

– Все это очень косвенно, без признания.

– Да. И я не знаю, как нам его добиться. Фаст-пента отпадает. Я тут спросил себя, не сможете ли в этом смысле помочь вы. Учитывая, что вы знаете этого человека. Используйте на нам вашу прославленную силу убеждения.

– Мог бы, – ответил Майлз, – если бы считал, что Галени виновен.

Гарош покачал головой. – Мы можем мечтать о большем количестве доказательств, но я не испытываю оптимизма в отношении того, что мы их получим. Часто приходится двигаться дальше и довольствоваться несовершенством, потому что двигаться необходимо. Останавливаться нельзя.

– Пусть колесница Джаггернаута катится, независимо от того, что давят ее колеса? – Майлз поднял брови. – И как вы собираетесь двигаться дальше?

– Военный трибунал, скорее всего. Это дело должно быть закрыто по всем правилам. Как вы заметили, оно не из тех, что могут оставаться в подвешенном состоянии.

Какой вердикт вынесет военный трибунал, если СБ будет дышать ему в затылок, побуждая к быстрому решению? «Виновен»? «Не виновен»? Или более туманное «За недоказанностью»? Ему нужно найти лучшего военного юриста и оценить это дело… – Нет, черт возьми. Не желаю, чтобы коллегия военных судей гадала, что и как, а затем отправилась ужинать. Если все решится в результате догадки, я могу гадать и сам, весь день напролет. А я хочу знать. Вы должны продолжить поиски. Мы не можем просто остановиться на кандидатуре Галени.

Гарош шумно выдохнул и потер подбородок. – Майлз, вы просите меня развязать здесь охоту на ведьм. Потенциально крайне вредоносную для моей организации. Вы хотите заставить меня перевернуть СБ вверх дном, и ради чего? Если комаррец виновен – а я пока что убежден, что это так, – то вам придется очень далеко зайти, чтобы получить подозреваемого по собственному вкусу. Где вы остановитесь?

«Не здесь, в этом я чертовски уверен!» – Будущая императрица вряд ли будет довольна вами. Или мной.