После удара на Хабаровск, с захватом Владивостока, новый вариант плана ОЦУ предусматривал наступление северного фронта силами семи дивизий с приданными им техническими войсками, артиллерией, авиацией и диверсионными группами.

В случае успеха северного фронта в действие должен вступить западный фронт с задачей выхода на Читу, чтобы захватить всю территорию до Байкала.

Начальник генерального штаба принц Канин одобрил план и передал его на утверждение императору. Но время не ждало, и генеральный штаб приступил к предварительной подготовке войск по плану ОЦУ.

Командующий Квантунской армией получил секретную директиву под грифом «Кио ку мицу!» — совершенно секретно, хранить только в сейфе, при опасности сжечь.

«Исходя из условий, сложившихся для империи, — говорилось в директиве, — предстоящую войну против Советской России нам нужно провести в стремительном темпе, добиваясь быстрой развязки… Советский Дальний Восток отстоит далеко от политических и промышленных центров, и мы не сможем решить судьбу противника только оккупацией этих районов. Нам недостаточно разбить его в бою; потребуется вести войну на сокрушение, чтобы нанести моральный удар внутри СССР. Принцип стратегического сокрушения!

Нам необходимо продвижение по крайней мере до Байкала. Япония будет рассматривать оккупированный Дальний Восток как часть владений Японской империи».

Квантунская армия намеревалась взять реванш за неудачи у высоты Чан Ку-фын, под Владивостоком. В район будущего конфликта, в обход хребтов Большого Хингана, тянули спешно железную дорогу, чтобы использовать ее для снабжения войск, действующих на Читинском направлении. Строили рокадные автомобильные дороги, склады, полевые аэродромы, казармы и прочие сооружения, необходимые для большой войны.

Для усиления Квантунской группировки формировали новую — Шестую армию, командование которой поручили генерал-лейтенанту Огисо Риппо, и передали в его распоряжение укомплектованные по штатам военного времени две пехотные дивизии и еще одиннадцать отдельных, тоже усиленных полков артиллерии, мотопехоты, кавалеристов. Войскам генерала Риппо придали еще авиационный корпус в составе двухсот боевых машин.

Это были войска первой линии. Кроме того, к советским границам на Благовещенском направлении подтянули Пятую, резервную армию, предназначенную для наступления, в случае если конфликт на Халхин-Голе станет развиваться успешно. Командование резервной армией возложили на Доихара Кендези, ради этого его вызвали из Китая, прикомандировали к генеральному штабу и послали командовать армией… Опять Доихара Кендези, коммивояжер войны!

Над советским Дальним Востоком снова нависла военная угроза. Да, собственно, за минувшие десятилетия она никогда и не ослабевала.

Через четверть века в военной терминологии империалистов появится термин «эскалация» — наращивание ударов. Но в те годы в японском генеральном штабе такое наращивание ударов называли «инцидентами» — военными действиями без объявления войны. Даже многолетнюю большую войну в Китае, унесшую миллионы человеческих жизней, предшественники будущих эскалации называли лишь инцидентом.

Для свершения военных авантюр искали союзников… Поэтому прибытие в Токио генерала Косихара оказалось как нельзя кстати. Он летел дальним путем и делал это, чтобы миновать Советский Союз, из Берлина до Сингапура и оттуда в Иокогаму.

Генерал Косихара был военным советником при японском посольстве в Германии. Раньше возглавлял военную разведку в генеральном штабе. Теперь он превратился в дипломатического курьера. Уже одно это говорило о степени важности письма, содержащего тайну двух государств. Косихара лично взялся доставить это письмо в Токио. Ради этого стоило совершить нелегкое путешествие в десять тысяч километров… Передавая пакет генералу Косихара, фон Риббентроп на прощание предостерег:

— Мы бы хотели, чтобы содержание письма стало известно лишь самому узкому кругу наших друзей в Японии… О нем не должен знать даже господин Того. Мы предпочитаем иметь дело с военными.

Господин Того — посол императорской Японии в Берлине, человек штатский — не во всем разделял крайние взгляды военных кругов. Об этих его настроениях Риббентропа предупредил военный атташе генерал Осима.

Генерал Косихара сразу же доложил в генеральном штабе о разговоре с фон Риббентропом. Собственно говоря, с этого и началась подготовка к многообещающему военному союзу с Германией. Араки прав — дипломатией в современных условиях должны заниматься военные. Нужно действовать с убежденностью, пониманием ситуации, чего не хватает мягкотелому Того. Вот генерал Осима подходит больше, его и нужно сделать послом в Германии.

Но бывший военный атташе генерал Осима вдруг стал возражать, доказывать, что ему лучше остаться в Токио. Потребовался весь авторитет генерального штаба, напоминание о воинской дисциплине, чтобы убедить, вернее, заставить Осима согласиться с предложением военного клана.

В октябре, вскоре после огорчительных неудач под Чан Ку-фыном, генерал Осима отбыл к новому месту службы. Теперь военный министр Итагаки мог давать указания японскому послу через голову министерства иностранных дел. Что же касается посла Того, его перевели из Берлина в Москву. Там либерализм Того может послужить ширмой добрососедских отношений с Советской Россией…