Шрифт:
«Представитель военного министерства, — писал Отт, — просил срочно принять его по поручению Итагаки. Он сообщил, что армия возобновила борьбу за военный союз с Германией… Поскольку генерал Итагаки до сего времени не мог прорвать единого фронта других министров, он решил в качестве последней меры рискнуть своей отставкой с поста военного министра, за которой последует отставка всего кабинета. Итагаки поддерживают молодые офицеры, они требуют безоговорочного военного союза с Германией.
Что касается упорного сопротивления военному союзу, то ходят слухи о террористических планах военных в отношении противников договора.
Существо разногласий при подготовке военного пакта заключается в следующем: некоторые гражданские члены кабинета считают, что Япония не может оказать практической помощи союзнику в случае, если Англия или Франция нападет на Германию. В договоре они хотели бы отразить, что военный пакт направлен не против Запада, но против Советской России. В противовес этому военные круги придерживаются немецкой точки зрения и полагают, что, кроме антирусской направленности, цель военного союза заключается в том, чтобы запугать Соединенные Штаты, помешать им активизировать свою политику в Европе и на Дальнем Востоке».
Разговор происходил в кабинете посла, шифровальщик только что принес телеграмму, чтобы Отт подписал ее, перед тем, как запустить в шифровальную машину.
— Что ты скажешь на это, Ики? — спросил Отт, когда Зорге прочитал шифровку.
— Мне кажется, что японцы темнят, затягивают подписание договора… У них разбегаются глаза — на юг и на север… В Берлине должны знать об этом. К тому же я не удивлюсь, если в одно прекрасное утро узнаю, что экстремисты-военные убили кого-то из неугодных им руководителей правительства… В Японии это в порядке вещей — устранять неугодных…
Рихард начал перечислять: премьер Хамагучи, премьер Инукаи, министр Такахаси, тот же генералиссимус Чжан-Цзо-лин и многие еще…
— У меня не хватит на руках пальцев, чтобы перечислить всех убиты и раненых сановных особ, которые стали неугодны военному клану… У военных для свершения террористических актов есть свои люди, вспомните того же Хасимота из общества «Сакура-кай» — истребителя премьеров…
— Ты прав, — сказал Отт, — но покушения не всегда удаются. Сейчас меня интересует то, что ты говорил вначале, — японцы явно затягивают переговоры.
Он взял текст донесения и от руки дописал: «Создается впечатление, что Япония затягивает подписание договора».
Про себя Рихард подумал: «Молодец Одзаки — его работа дает уже результаты. Кажется, мы нащупали уязвимое место в переговорах…»
Но Итагаки не складывал оружия. В мае он отправил послу Осима инструкцию, подписанную начальником генерального штаба. Военный министр переписывался с послом, минуя министерство иностранных дел. Для переписки с Осима он имел собственный шифр, не доступный никому другому.
«Армия твердо решила, — говорилось в инструкции, — выиграть этот спор, рискуя даже падением кабинета. Мы согласны с проектом договора, разработанным генералом Косихара. Необходимо указать точно круг вопросов, касающихся оказания взаимной военной помощи в соответствии с секретным соглашением, которое будет приложено к основному договору. Мы хотим, чтобы Германия осуществила этот план как можно быстрее».
Но быстрее не получалось. Время шло. Переговоры затягивались. Именно этого добивался доктор Зорге.
В мае того же 1939 года события на Халхин-Голе достигли своей кульминации. В середине месяца группа конников баргутского кавалерийского полка атаковала монгольскую пограничную заставу и, углубившись на двадцать километров, вышла на восточный берег реки Халхин-Гол. Перед кавалерийской атакой японские самолеты обстреляли заставу, сбросили бомбы. Среди монгольских солдат было двадцать убитых и раненых. В тот же самый день японские бомбардировщики совершили налет на город Баин-Тумень, бомбили Тамцан-Булак на территории Монгольской Народной Республики.
Вблизи советского Забайкалья начались военные действия.
В ПЕСКАХ НОМОНГАНА
На той стороне реки, за Аргуныо, была ее родина. Страна, которую она покинула почти десять лет назад ради любви к человеку, сейчас до боли ненавистному. Оксана стояла над рекой. Внизу, завихряясь, возникали упругие прозрачные водовороты, исчезали и появлялись вновь.
Если бы она верила в бога, она неустанно молила б всевышнего даровать ей одну, еще одну только встречу с человеком, имени которого Оксана не называла даже в мыслях. Это был «он» — безликое местоимение, — человек, опустошивший душу оскорбленной женщины. Оксана дала себе клятву найти его и уничтожить…