— Вы упомянули Саттон Чанселлор. Лучше обратитесь к Блоджету и Берджессу на площади. Они занимаются кое-какой собственностью в тех местах… но она вся в плохом состоянии… полуразрушенном…

— Недалеко оттуда есть один красивый дом, у мостика через канал… я видела его из окна вагона поезда. Почему там никто не хочет жить?

— О-о! Я знаю это место, этот… «Ривербэнк»… У него репутация дома с призраками.

— Вы имеете в виду… привидения?

— Да… О нем ходит множество всевозможных историй. По ночам слышны всякие звуки. И стоны. На мой взгляд, жить в нем — это все равно что бодрствовать у постели смертельно больного.

— О Боже, — сказала Таппенс. — А мне он показался таким милым и уединенным.

— Большинство людей сказали бы чересчур уединенным. Зимой его заливает — подумайте об этом.

— Я вижу, подумать надо о многом, — с горечью сказала Таппенс.

Направляясь в «Ягненок и Флаг», где она собиралась подкрепиться, она бормотала себе под нос:

— Есть над чем подумать — наводнения, бодрствование у постели смертельно больного, привидения, звон цепей, пропавшие владельцы и хозяева, стряпчие, банки… дом, который никому не нужен и который никто не любит, кроме, разве что, меня… А, ладно, сейчас мне нужна еда».

Еда в «Ягненке и Флаге» была вкусна и обильна — плотная еда, скорее для фермеров, а не жалкое французское меню для проезжих туристов. Густой наваристый суп, свиная ножка в яблочном соусе, сыр стилтон либо же сливы с драченой… но Таппенс предпочла сыр.

После беспорядочной прогулки Таппенс отыскала свою машину и направилась обратно в Саттон Чанселлор. Она считала, что утро у нее пропало понапрасну.

Когда она взяла последний поворот и показалась церковь Саттон Чанселлора, Таппенс увидела появившегося со двора викария. Тот брел с довольно усталым видом. Таппенс подъехала к нему.

— Все еще ищете эту могилку? — спросила она. Одну руку викарий держал на пояснице.

— О Боже, зрение у меня никудышнее, — пожаловался он. — Столько надписей уже почти стерлись. Да и спина не дает покоя. Многие камни, лежат плашмя. Право, когда я наклоняюсь над ними, я боюсь, что уже не встану.

— На вашем месте я бы оставила это занятие, — сказала Таппенс. — Если вы просмотрели приходскую книгу регистрации, вы сделали все, что можете.

— Я знаю, но бедняге так хотелось удостовериться. Я абсолютно убежден, что все это напрасный труд. Однако я считаю это своим долгом. Остался небольшой кусочек — вон там, за тисом, до дальней стены, хотя большинство надгробий восемнадцатого века. Но мне бы хотелось чувствовать, что я ничего не упустил. Тогда я не смог бы упрекнуть себя. Оставлю, однако, на завтра.

— Совершенно верно, — согласилась Таппенс. — Вам нельзя столько работать в один день. Впрочем, знаете что, — добавила она, — после чая у мисс Блай я пойду и посмотрю сама. От тиса до стены, говорите?

— Да, но я не смею просить вас…

— Ничего, ничего. Для меня это будет в охотку. Это же очень интересно — ходить по церковному кладбищу. Знаете, старые надписи как бы дают нам представление о тех людях, которые тут жили, и все такое. Право слово, для меня это будет удовольствием. Пожалуйста, идите домой и отдохните.

— Да-да, мне ведь еще надо подготовиться к вечерней проповеди, истинная правда. Вы очень добрый друг. Очень добрый.

Он одарил ее лучезарной улыбкой и направился домой. Таппенс бросила взгляд на часы, подъезжая к дому мисс Блай. «Пожалуй, от этого мне не отвертеться», — подумала Таппенс. Передняя дверь была открыта, а мисс Блай как раз несла тарелку со свежеиспеченными ячменными лепешками, направляясь через холл в гостиную.

— Ах, вот и вы, дорогая миссис Бересфорд. Я так вам рада. Чай почти готов, чайник уже на плите. Остается только заварить. Надеюсь, вы сделали все необходимые покупки, — добавила она, бросив укоризненный взгляд на откровенно пустую сумку, висевшую у Таппенс на руке.

— Ну мне, право, не повезло, — ответила Таппенс, стараясь придать словам как можно больше правдоподобия. — Знаете, как иногда бывает: то цвет не тот, то вещь не та. Но для меня всегда сплошное удовольствие осмотреть новый городок, даже если он и не очень интересен.

Пронзительный свисток чайника потребовал незамедлительного внимания, и мисс Блай, зацепив на ходу подготовленную к отправке и лежавшую на столике кипу писем, метнулась обратно на кухню. Письма посыпались на пол.

Таппенс наклонилась и собрала их, заметив, когда она клала их обратно на стол, что верхнее адресовалось некоей миссис Йорк из «Роузтреллис Корт» для престарелых женщин по какому-то адресу в Камберленде.

«Право, — подумала Таппенс, — у меня создается впечатление, будто во всей стране ничего нет, кроме приютов для престарелых! Вероятно, мы с Томми не успеем оглянуться, как сами окажемся в одном из них!».

Не далее как на днях некто, претендующий на звание доброго и любезного друга, написал им письмо, рекомендуя один адресок в Девоне — супружеские пары, большей частью отставные офицеры и их жены… Довольно хорошо готовят… Можно привозить свою мебель и личные вещи…

Появилась мисс Блай с чайником, и женщины сели за стол.