Мама сидела в своей комнате и внимательно смотрела телесериал. Остановившись в дверях, я постучал по дверному косяку. Мама не услышала. Я постучал сильнее.

— Леша, ты? — спросила мама, не поворачивая головы.

— Мам, я хочу с тобой серьезно поговорить.

— М-м-м?… — сказала мама.

— Важный разговор. Я давно хотел с тобой поговорить. Больше мне поговорить об этом не с кем.

— М-м-м… — сказала мама, внимательно глядя на экран. — Сейчас…

Я вошел в комнату и сел рядом на стул.

— Мама! — сказал я, перекрикивая голоса переводчиков. — Даже не знаю, с чего начать! Со мной происходит что-то не то! Это началось полгода…

— Ты поел? — перебила мама. — Там котлеты в холодильнике куриные. И гречка.

— Мама! Я, наверно, оборотень! — выпалил я наконец.

— М-м-м… — сказала мама. — Еще минут пятнадцать, я досмотрю?

Я глубоко вздохнул, встал и вышел из комнаты. Позвонил Никите — у него было занято. Вылез в инет и набрал в поисковике “оборотень”. Как всегда в инете — тонны информации, тысячи ссылок, а ничего по существу.

В коридоре прошуршали тапки — мама пошла в направлении кухни. Я встал из-за компа и пошел за ней.

— Мам! Я хочу с тобой поговорить!

Мамы на кухне не было.

— Леша, я в туалете! — сказала мама. — Там реклама пять минут.

Я вздохнул и вернулся в свою комнату. Сел на диван и начал смотреть на свою ладонь. После летних приключений метаморфозы удавались мне совершенно без напряжения. Вот и сейчас я мысленно дал команды пальцам удлиниться — рука дернулась, и пальцы поползли вперед. Ногти удлинились и стали бурого цвета. Стоп! — сказал я мысленно и начал разглядывать руку. Ничего особенного, рука как рука. Я взял маленькое зеркальце и начал представлять себе здоровенные ослиные уши. Уши начали расти, но пришлось их сразу остановить — очень было щекотно. Я подождал немного и начал снова. Медленно, в три захода, мне удалось вырастить вполне длинные уши. Я хотел сделать их серыми, но они оставались бледно-розовыми. Тогда я попробовал отрастить на них шерсть. Это получилось, но шерсть выросла очень редкой. Я смотрел на себя в круглое зеркальце. Уши задумчиво покачивались над головой. Они были тонкими и выглядели беззащитно. Стоило отвлечься, и левое норовило свернуться вдоль своей оси. Приходилось все время сосредоточивать на нем внимание. Вырастить на ушах мышцы, чтобы шевелить ими, мне не удалось. Уши покачивались в воздухе и начинали постепенно замерзать. Это было неприятно. Я закрыл их руками и прижал к голове. Уши сложились на макушке крест-накрест.

За дверью послышались шаги, и в комнату заглянула мама.

— Леша, ты, кажется, спрашивал меня, что поесть? В холодильнике котлеты куриные и гречка…

— Сериал точно кончился? Или это снова рекламная пауза? — спросил я с опаской.

— Кончился.

— Тогда мне надо с тобой поговорить. Мама, это очень важно!

— Что-то случилось? — Лицо мамы сделалось настороженным.

— Ничего не случилось. Почти.

— У тебя голова болит? — спросила мама, озабоченно меня разглядывая. — Что ты за голову держишься?

— Не болит у меня голова… — сказал я. — Просто… В общем, смотри сама!

Я опустил руки, чтобы уши расправились над головой, но они остались лежать крестом на затылке. Я осторожно расправил их вверх. Левое опять свернулось в трубочку.

— Ой, — сказала мама. — Что это?

— Это уши.

— Это… у тебя давно? — Мама осторожно подошла и потрогала ухо.

— Я их могу вырастить, а могу обратно.

— Ой! А что это у тебя с рукой?! — крикнула мама.

— Где? А, это… — Я протянул руку с длиннющими узловатыми пальцами, из которых тянулись когти.

— Я вызову неотложку! — твердо сказала мама и пошла к телефону.

— Не надо неотложку! — крикнул я, но мама уже набирала номер.

Я тоскливо подождал, пока она закончит диктовать адрес и вернется в комнату. Но она отправилась на кухню, долго хлопала шкафчиками и переставляла посуду. Наконец вернулась в комнату. В одной руке она несла дымящуюся чашку, в другой — градусник.

— Ну-ка ложись в постель, Леша! Нечего с голыми ногами сидеть.

— Мама! — сказал я с тоской. — Почему ты не хочешь со мной поговорить?

— Сейчас, — сказала мама. — На вот, выпей. Она сунула мне под нос дымящуюся чашку. Чашка пахла сеном.

— Что это?

— Это травки. Багульничек я заварила.

— Зачем мне багульничек?

— Пей, пей. Это мне тетя Лена с шестого этажа принесла, она на даче сама выращивает.

— Зачем мне?

— Он шлаки выводит.

— У меня нет шлаков! Мама, я оборотень!

— Багульничек от всего помогает.

Мама сделала строгое лицо, несколько раз встряхнула градусник и протянула мне.

— Мама, зачем мне градусник? — Я уже жалел, что начал с ней разговор.

— Надо, — сказала мама уверенно. — Приедет неотложка, спросят — какая температура? Что я им скажу?

Я понял, что спорить бесполезно, сунул градусник под мышку, накинул плед и залез под одеяло. Мама села рядом, озабоченно глядя на мои уши.

— Мама, выслушай меня, пожалуйста.

— Сынок, я тебя слушаю.

— Мама, я — оборотень. Я могу выращивать клыки, волчью морду, шерсть. Могу удлинять уши, когти. Вот! — Я вынул из-под одеяла руку с когтями.