И тут Ник дверь все-таки распахивает. Я и забыл, что она у него не как у всех, а на лестницу распахивается. И шлеп — на спину. И на все четыре встал.

— Ой, господи, — говорит Ник. — Кто здесь? Лекса?

— Лекса, — говорю, — Лекса. Одежду мне одолжи, хоть человеческий вид себя приведу.

— Забегай быстрей в квартиру, — говорит Ник, — а та разберемся. Обо мне и так соседи невесть что думают, а ту еще говорящие псы в гости по ночам ходят. Позвонят в милицию, скажут, что я галлюциногены употребляю…

Я быстро забегаю в квартиру, и Ник мне указывает Я ванную. Забегаю в ванную. Он мне халат с крючка снимает, протягивает и дверь закрывает. И я начинаю превращаться. Ох нелегкое это дело оказалось! Я столько часов в собачьей шкуре пробыл, уже привык организм. Больше всего с шерстью пришлось повозиться, чтобы загнать ее обратно под кожу. Ну и осанка тоже сутулая оставалась поначалу. Но потом организм вспомнил, все стало нормально. Я еще перед зеркалом постоял, себя повыравнивал, ну там челюсть, зубы и все такое. Принял душ заодно — ох как классно оказалось прохладный душ принять после всех этих пробежек и волнений! Надел халат и вышел из ванной. Ник сидит на кухне, нервно кофе варит. Поглядел на меня внимательно, видимо, остался доволен.

— Садись, — говорит, — дружище оборотень. Мне Ариша еще тогда сказала, что ты оборотень, да я не поверил. Садись, рассказывай, раз пришел.

А у меня уже голова начинает кружиться. И я знаю, чем это кончается.

— Ник, — говорю, — дай мне пожрать чего-нибудь. Я голодный как собака, вот-вот в обморок грохнусь. Бутербродов каких-нибудь, сахара побольше, а лучше посерьезнее что-нибудь.

Ник кивает, открывает холодильник и начинает доставать еду. А я тут же начинаю ее хомячить за обе щеки. И попутно начинаю рассказ. Про канатную дорогу ему рассказываю, про когти, про следователя, про то, как по врачам ходил, про передачу вкратце, про бандитов, спецназ и как в город добирался. Ник слушал, не перебивал. То посидит на табуретке, то по кухне пройдется, то очередную тарелку борща из микроволновки вытащит и передо мной поставит. Полхолодильника я у него тогда сожрал, кажется… И рассказывал, рассказывал. А он только поглядывал мне в глаза изредка. Поднимет взгляд, а глаза у него белые такие, странные, зыркнет словно в самую душу и опять куда-нибудь вдаль уставится. Я рассказ закончил, а он все сидит, вдаль смотрит. Минута проходит, другая. Я нервно батон хлеба ломаю и ем куски.

— Ну! — говорю. — Не молчи! Хватит молчать. Скажи уже что-нибудь?

— А чего тут сказать? — говорит Ник. — Все ясно. Мне Ариша уже давно говорила. Может, ты этого сам еще не понял. И сам еще не переродился до конца. По крайней мере я надеюсь, что не переродился до конца.

— В оборотня? — говорю.

— Да нет, — говорит Ник задумчиво, и тон у него нехороший такой. — Не в оборотня. В беду ты попал, Лекса. Не знаю, почему это случилось именно с тобой. И как это случилось — тоже не знаю. Это уж тебе виднее, чем ты небеса прогневал.

— Ты давай это, не пугай меня. Что ты хочешь сказать?

— Видишь ли, какое дело, Лекса… В твоем теле в наш мир пытается войти Сатана.

— Опа, — говорю. — С чего это такие выводы?

— Это не выводы, — пожимает плечами Ник, — это правда. И всем уже понятно, только ты сам пока не хочешь себе признаться. А ты сам посуди.

— Ну а я при чем? А как же мне? А чего мне-то делать? Что ж мне теперь? Что теперь мне остается? Сто таблеток суицида?

— Тихо, тихо! Только вот без истерик! Ты пока это можешь контролировать. Можешь?

— Ну, могу. Типа…

— Вот и контролируй. А мы подумаем вместе с Аришей, как тебе помочь.

— Может, мне в церковь сходить?

— Главное — не суетись, — говорит Ник. — Обдумать надо. Может, не надо пока в церковь идти, может, как раз Сатана испугается церкви и сила его возрастет. Что ж ты мне сразу про это все не рассказал? Я ж говорил тебе — если что странное и необычное почувствуешь, сразу звони!

— Не до этого было.

— Ну вот видишь, как ты все запустил…

— Слушай, а это вообще как? Лечится?

— Все лечится, — говорит Ник. — Только думать надо.

— Ну, думай, — говорю. — Придумай что-нибудь! Ты друг мне или как?

— Я и думаю, — говорит Ник. — Давай я тебе вопросы буду задавать, а ты на них ответишь. Только честно! Идет!

— Ну давай… — говорю, а сам смущаюсь и чувствую, что краснею: кто его знает, какие вопросы он задавать будет?

— Вопрос первый и, пожалуй, самый главный, — говорит Ник. — Кто ты по знаку зодиака?

— Ой, — говорю. — Кажется, Рак или соседний, забыл кто. Там на стыке получается, одни девчонки одно говорят, другие — другое. Почему-то только девчонки такими глупостями интересуются.

— Это не глупости, — строго говорит Ник. — Просто ты ничего не понимаешь в этом. Когда у тебя день рождения? А в прочем, не важно, я и так вижу, что Рак. Да иначе и быть не могло.

— Почему быть не могло?

— Потому что. Не можешь ты быть, например, Козерогом. Иначе с тобой такого не случилось бы.

— Почему?

— Потому что Сатана не может вселяться в Козерога, неужели не понятно?

— Почему Сатана не может вселиться в Козерога? — удивляюсь я.

— Ты идиот или прикидываешься? — спрашивает Ник.