Он отошел в сторону, и тогда вперед вышел Леонид. Три красных гребня на его шлеме развевались на ветру, который дул с моря.

У персидского посла, носившего мантию из голубого виссона, была сабля Бессмертных, золотой эфес которой, украшенный тончайшей резьбой, торчал за поясом.

Он высокомерно произнес длинную речь, кивнув головой в знак ее окончания. Переводчик с ионическим акцентом монотонно перевел:

— Царь царей, Ксеркс, наш господин и владыка четырех сторон земли, послал нас, чтобы сказать:

«О люди Греции, уйдите с этой тропы. Напрасно не вызывайте наш гнев. Все народы и все люди уже покорились при одном лишь виде наших солдат, которых больше, чем песчинок на берегу моря. Наше желание — быть милостивым: мы не возьмем ваши жизни, если вы сдадитесь и сложите оружие. — Мгновенье он помолчал, затем продолжил: — Что я должен ответить?»

Царь Леонид, стоявший неподвижно, глядя прямо в глаза перса, не удостоив переводчика даже взглядом, ответил со своим твердым лаконским акцентом:

— Наше оружие? Идите и возьмите его.

Переводчик побледнел, затем перевел послу ответ.

Перс смотрел в изумлении, ошеломленный таким прямым ответом. Затем раздраженным жестом он дал знак своему эскорту, развернул коня и ускакал в облаке пыли.

Немного позднее, распростертый ниц у ног царя, он повторил ответ, данный ему. Демарат, находившийся в царском гостевом шатре, вышел вперед к трону и сказал:

— Я предупреждал тебя, владыка, что даже тогда, когда покорятся все остальные, спартанцы будут продолжать сражаться.

Великий царь, побагровевший от гнева, созвал военачальников и приказал начинать атаку: он хотел, чтобы греки были взяты живыми и в цепях предстали перед его очами. Весь лагерь мгновенно оживился, зашумел, раздавались громкие приказы, трубы протрубили сбор, и несметные полчища направились по дороге к проходу.

Царь Леонид вывел свои войска за стену. Он сам находился на передней линии на правом фланге, Аристарх — на левом. В определенный момент они услышали далекий, леденящий душу бой барабанов, смешанный с ржанием лошадей и грохотом обитых железом колес военных повозок. В конце дороги появилась огромная армия.

Воины-спартиаты, находившиеся справа, сгруппировались, создавая непроницаемую стену из щитов, густо усеянную торчащими между щитами копьями. Издав леденящий душу боевой клич, персы внезапно бросились в атаку, врываясь на передовой край обороны греков.

Свалка была ужасающая: персы привыкли сражаться с легким вооружением и кавалерией. Столпившись в таком тесном и узком проходе, они погибали сотнями, пронзаемые тяжелыми метательными снарядами гоплитов, которые были полностью защищены бронзовыми доспехами.

Бой был неистовым. Греки, оставив свои копья, которые уже не годились в бою, вытащили из ножен короткие мечи и перешли в рукопашную. Красный гребень Леонида был все еще виден над плотным облаком поднявшейся пыли, он вел своих людей в беспощадную атаку. Триста воинов проделали проход в линиях атакующего врага, топча груды трупов на земле, которая стала скользкой от крови павших.

Командующий персов, понимая, что греки почти окружили его войска в самом центре, отдал приказ отступать. Среди криков раненых и ржания лошадей, обезумевших от ужаса, его люди стали медленно перемещаться назад, с тем, чтобы не расстроить полностью свои ряды.

Внезапно Леонид тоже отдал приказ на отступление, его воины, перебросив, как портупею, щиты на спину, быстро отходили к стене.

Увидев это, персидский военачальник решил, что выдохшийся противник намерен отступить за стену, он отдал новый приказ наступать. Воодушевленные, его люди ринулись вперед в беспорядочной погоне, — таким образом, порядок построения его войск был вскоре нарушен.

Именно на это и рассчитывал Леонид; когда его воины достигли стены, они внезапно развернулись, представ перед врагом стройными сомкнутыми рядами, создав новую линию фронта.

Персы опрометчиво нахлынули хаотическими волнами, но их мгновенно кромсали на куски. В ужасе они делали попытки отступить, но офицеры, находившиеся за их спинами, гнали солдат вперед кнутами, выкрикивая приказы на тысяче разных языков.

В этом аду пыли и крови сплошная стена воинов, возглавляемых Леонидом, продвигалась вперед, уничтожая все на своем пути.

Наконец прозвучал сигнал труб к отступлению, солдаты Великого царя, раненые и измотанные, отступили из прохода.

Царь Леонид повернулся к своим воинам, снял свой окровавленный, с оставленными на нем вмятинами шлем и издал победный клич. К нему присоединились голоса людей, переполненные ликованием, которые прокатились эхом по скалистым ущельям горы Этна.