– Конечно, я помню. Это была глупейшая история…

– Вы сможете извиниться перед Андреа, когда представится возможность, – перебил Меллори. – Андреа провоцировал Дрошного, потому что я его об этом просил. Я знал, что Нойфельд и Дрошный о чемто договаривались в столовой, когда мы вышли, и искал момент, чтобы спросить Марию, что именно они обсуждали. Она сказала, что они намеревались послать пару четников за нами в лагерь Брозника, тайно, конечно, чтобы сообщить о нас. Это были те двое наших «проводников» в грузовике. Андреа и Миллер убили их.

– Теперь понятно, – протянул Гроувс. – Андреа и Миллер убили их.

– Чего я не знал, так это того, что Дрошный тоже шел за нами по пятам. Он видел нас с Марией вместе, – Меллори посмотрел на Рейнольдса. – Так же, как и вы. Я не знал в то время, что он нас видел, но теперь мне это известно. С самого утра Мария все время находится под угрозой смерти. Но я ничего не мог сделать. Вплоть до последнего момента. Если бы я только высунулся, с нами было бы все кончено.

Рейнольдс покачал головой.

– Но вы сами только что сказали, что Мария предала нас…

– Мария, – сказал Меллори, – высококвалифицированный агент английской разведки. Отец – англичанин, мать – югославка. Она жила в этой стране ещё до прихода немцев. Была студенткой в Белграде. Примкнула к партизанам, которые обучили её как радистку, а затем организовали для неё побег к четникам. У четников в это время находилась в плену радистка одной из британских миссий. Немцы главным образом обучили Марию абсолютно достоверно копировать почерк этой радистки: ведь каждый радист имеет свой собственный почерк. И, конечно, тут сыграл роль её безупречный английский. Таким образом, она оказалась в непосредственном контакте с нашими разведцентрами как в Северной Африке, так и в Италии. Немцы считали, что полностью околпачили нас. На самом деле все было наоборот. Миллер сказал с упреком:

– Ты мне тоже всего этого не говорил.

– Мне надо было все обдумать. Ее ведь все-таки уличили в том, что она принимала участие в заброске последних четырех связных. Она, конечно, сообщила об этом немцам. А эти связные приносили информацию, укрепляющую веру немцев в то, что второй фронт, – а на самом деле настоящее вторжение в Югославию – дело первостепенной важности.

Рейнольдс произнес медленно, почти по слогам:

– О нашем прибытии они тоже знали?

– Безусловно. Они знали о нас все, кроме одного:

они не знали, что мы знали о том, что они знали. Поэтому то, что они знали, было только наполовину достоверно.

Рейнольдс с явным трудом усвоил услышанное и тихо произнес: – Сэр!

– Да?

– Я был неправ, сэр.

– Это случается, – успокоил его Меллори. – Иногда это случается. Вы были неправы, сержант, но вы ошибались из лучших побуждений. Это моя вина. Только моя. Но у меня были связаны руки. – Меллори похлопал его по плечу. – Я думаю, теперь вы найдете в себе силы простить меня.

– А Петар? – спросил Гроувс. – Он не её брат?

– Петар – это Петар. И ничего больше. Чист, как стекло.

– И все-таки ещё много неясного… – начал Рейнольдс, но Меллори перебил его.

– Отложим разговоры. Полковник Вис, прошу вас, карту. – Капитан Вланович вынес карту из палатки, и Меллори указал на флажок: – Взгляните сюда. Плотина на Неретве и Клеть Зеницы. Я сообщил Нойфельду то, что сказал мне Брозник, – партизаны уверены, что наступление начнется с юга через Неретвинский мост. Но, как я уже говорил, Нойфельд знал – и ещё до нашего прибытия, – кто мы такие на самом деле. Поэтому он был убежден, что я лгу. Он был также убежден в моей осведомленности в том, что наступление готовится через ущелье Зеницы на севере. Уверяю вас, что были весьма веские причины так думать: там сосредоточены двести немецких танков. Вис был потрясен:

– Двести!

– Сто девяносто из них сделаны из фанеры, хотя Нойфельд и Дрошный предполагают, что это нам неизвестно. Германское командование заинтересовано в том, чтобы информация о якобы готовящемся наступлении с севера попала в Италию, и единственный способ в этом убедиться – дать нам улететь отсюда. Что они с удовольствием и сделали, поочередно устраняя с нашего пути все возможные препятствия. Они, несомненно, понимали, что нам прежде всего необходимо любым способом попасть в блокгауз. Дали нам возможность освободить английских связных, но при этом задержали единственного человека, который мог помочь нам, – Марию. И, естественно, предупредили сержанта Баера, который потом их и освободил.

– Понятно. – Для всех было очевидно, что полковнику Вису ничего не понятно. – Вы упоминали массированную воздушную атаку на северное ущелье Зеницы. Теперь, конечно, целью станет мост через Неретву?

– Никоим образом. Вы же не захотите, чтобы мы нарушили слово, данное вермахту. Как и обещано, воздушная атака будет произведена на ущелье Зеницы. Чтобы убедить немцев на случай, если у них остались последние сомнения на наш счет. Кроме того, вы знаете так же хорошо, как и я, что к этому мосту невозможно подступиться с воздуха. Он должен быть ликвидирован другим способом.