Он сделал еще одну попытку. На этот раз все прошло спокойно.

– Отлично. Теперь дай мне.

Так они передавали самокрутку друг другу раз шесть, пока она не стала совсем короткой. Зажав ее между большим и указательным пальцами, Мэрилин с шумом втянула дым и бросила окурок в пепельницу на тумбочке.

– Вещественное доказательство, – усмехнулась она. – В случае, если надумаешь меня арестовать.

– У меня выходной, – напомнил он.

– Здорово, ах, как здорово, правда? – сказала она. – Как тебе? Ты что-нибудь чувствуешь?

– Ничего.

– Подожди, пройдет несколько минут. Иногда на девственников действует не сразу.

– Я ничего не чувствую, – повторил он.

– Тебе не кажется, что все стало отчетливым и резким?

– Нет.

– На разных людей действует по-разному. Вот мне все кажется отчетливым и ярким, все черты становятся четкими, ясными, резкими. Все контуры. Резкими и четкими.

– И ясными, ты забыла.

– Да, четкими, ясными и резкими, – повторила она. – У некоторых все расплывается, но у меня не так. Вот мне кажется, что все становится четким, все как бы светится, как хрусталь, а во всем теле – приятная истома.

– Лично со мной ничего не происходит, – сообщил Уиллис.

– Вот как ты видишь меня? – спросила она. – Я кажусь тебе резкой и четкой?

– Нет, просто голой.

– Я знаю, но резкой и четкой?

– Нет, мягкой и округлой.

– Некоторым все кажется мягким и округлым, – сказала она.

– Особенно, если они мягкие и округлые...

– Не смейся, – сказала она. – Встань и пройдись по комнате. Ой, посмотри, – сказала она, – он упал. Что с ним случилось?

– Твое «Золото Акапулько» убило его.

– Ничего подобного, секс от него становится лучше, вот увидишь. Встань и пройдись по комнате.

– А что, от этого он встанет?

– Я хочу посмотреть, как меняется ощущение времени. И расстояния. Вот очень многим кажется, что вот эта стена находится за тысячи километров и что для того, чтобы дойти до нее и дотронуться, надо прошагать целую вечность. Иди попробуй.

– Я хочу, чтобы он опять встал, – сказал он.

– Иди вон туда, к стене.

– А мне не нужно завязать глаза?

– Тебе кажется, что стена находится далеко?

– Где была, там и осталась.

– Где там?

– Прямо в конце тоннеля, – он фыркнул.

– Вот я знала одного мужчину...

– Ты же обещала, что не будешь...

– Нет, нет, это был просто друг. И он говорил, что Ад находится в Голландском тоннеле. Ад навсегда застрял в Голландском тоннеле.

– А где это – Голландский тоннель? – спросил Уиллис. – В Амстердаме?

– Нет, в Нью-Йорке. Он был из Нью-Йорка. Он мне читал стихи.

– По-голландски? – осведомился Уиллис, и снова ему стало смешно.

– Да нет же, по-английски. Он сам написал эти стихи. Хочешь послушать?

– Нет, – Уиллис снова засмеялся.

– Все сверкало, когда тощие подлизы...

– Кто?!

– Тощие подлизы. Ну слушай-же! "Все сверкало, когда тощие подлизы сожгли кальсоны Гембела. А тетя Лиза бедная гуляла в парке Бэмболо. Но северные крысы сожрали тетю Лизу...

– Какие крысы?

– Северные.

– Это с Аляски, что ли?

– Наверное. Они ее съели.

– Кого?

– Тетю Лизу. Как там, в Мексике. А может быть, и во всем мире. Крысы эти.

– Мексике? Какой Мексике? О чем ты говоришь?

– Они съели бедную тетю Лизу. Настоящие людоведы.

– Ты хочешь сказать – людоеды.

– Ага, – засмеялась Мэрилин.

– А ты знаешь, что у тебя тут лежит молоток? – спросил Уиллис.

– Где?

– Вон на тумбочке.

– На какой тумбочке?

– На тумбочке возле кровати. Там стоит лампа, телефон и еще лежит молоток.

– Ах да, это мой молоток.

– Может быть, ты еще и плотничаешь? – спросил он и засмеялся.

– Это для защиты, – ответила она. – Лучшее оружие для женщины. Я собираюсь написать об этом статью.

– А у тебя есть разрешение на молоток? – спросил он, все еще смеясь. Казалось, он не может остановиться.

– Я говорю серьезно.

– Ты его носишь с собой или используешь только в помещении? – он уже просто давился от смеха.

– Женщина знает, как пользоваться молотком. Нет на свете женщины, которая хоть бы раз в жизни не брала в руки молоток – что-нибудь починить или забить. Она знает, как его схватить, знает, как его запустить, знает, как им пользоваться. Мне просто жаль того, кто когда-нибудь залезет ко мне и попытается на меня напасть. Вот в Мексике были люди, которые отбивались молотками от крыс.