После победы над Германией и Японией в 1945 году больше не было настоятельной потребности в американских нефтяных резервах, таким образом, исчез еще один стимул к поиску соглашения с Британией. Затем в феврале 1946 года Англо-американское нефтяное соглашение столкнулось с новой проблемой. Его главный гарант Гарольд Икес крупно повздорил с Гарри Трумэном по поводу предполагаемого назначения на должность заместителя министра военно-морского флота Эдвина Паули, калифорнийского нефтяного магната. Икес, имевший такую привычку при Рузвельте, подал прошение об отставке. Это было длинное прощальное послание – более шести машинописных страниц, напечатанных через один интервал. „Это было письмо человека, который уверен, что он может добиться своего угрозой отхода от дел“, – сказал позже Трумэн. Но Икес совершил ошибку – Трумэн не был Рузвельтом. Он принял отставку без лишних слов, с готовностью и радостью. Икес попросил шесть недель для завершения тех дел, которыми занимался только он, Трумэн дал ему два дня, чтобы очистить стол. „Старый скряга“ ответил последним залпом. Трумэн, объявил он стране, „проявил нелюбовь к горькой правде“, он „ни абсолютный монарх, ни потомок мифической Богини Солнца“. С этими словами нефтяной царь „Нового курса“ и Второй мировой войны ушел с должности и начал карьеру газетного обозревателя.

Было ли вообще какое-нибудь будущее у Англо-американского нефтяного соглашения без его приверженца Гарольда Икеса? Поддержка соглашению теперь пришла с неожиданной стороны: от министра военно-морского флота Джеймса Форрестола. Стремительный, амбициозный и политически консервативный бывший менеджер инвестиционного банка из Диллона Форрестол одним из первых среди ведущих политиков, который пришел к выводу, что Соединенные Штаты должны готовиться к долговременной конфронтации с Советским Союзом. Нефть занимала центральное место в стратегии Форрестола, направленной на обеспечение безопасности в послевоенном мире. „Военно-морскому флоту, – говорил он, – не позволено грешить оптимизмом в оценке того, какие запасы могут быть доступны. Самые крупные известные нефтяные резервы вне Соединенных Штатов находятся в районе Персидского залива“. „Престиж, а отсюда и влияние Соединенных Штатов отчасти связаны с богатством правительства и граждан страны, выраженным в нефтяных ресурсах как зарубежных, так и внутренних, – заявил он. – Активное расширение подобных приобретений крайне желательно“. Государственный департамент должен разработать программу замены американской нефти ближневосточной, прибавил он, и использовать свою „любезность“ для „обеспечения приобретения нефтяных владений Соединенных Штатов за рубежом, а также защищать подобные владения, которые уже существуют, то есть в районе Персидского залива“.

В Потсдаме, во время заключительной конференции союзных держав перед окончанием войны Форрестол прочел целую лекцию новому государственному секретарю Джеймсу Бирнсу о том, что Саудовская Аравия имеет „первостепенное значение“. Теперь же, в начале 1946 года, непосредственно после скандальной отставки Гарольда Икеса он считал важным продолжение борьбы за Англо-американское нефтяное соглашение. „Вы знаете, я не принадлежу к числу поклонников „честного Гарольда“, но полагаю, есть смысл по-новому взглянуть на переговоры по этому договору, – говорил он Бирнсу. – Я думаю, он прав в отношении ограниченности американских нефтяных запасов. На мое мнение повлиял инженер Э. Л. Де Гольер, который работал в моем частном бизнесе“. Форрестол также добавил: „В третьей мировой войне, если она случится, у нас может не оказаться доступа к ближневосточной нефти, а использование ее сейчас предотвратило бы истощение наших собственных запасов, которое может стать серьезным в ближайшие пятнадцать лет“.

Но Форрестол был в меньшинстве. Всюду в правительстве ослабевала поддержка соглашения. В дни ухода „Старого скряги“ один из чиновников государственного департамента Клер Уилкокс написал памятку, названую „Нефть: что теперь делать?“ Предоставив длинный список убийственных возражений против соглашения, Уилкокс заявил:“… это соглашение опасно или бесполезно. Если его использовать как прикрытие картеля, раздающего квоты и удерживающего минимальные цены, то оно опасно. А если нет, то оно бесполезно“. Для администрации Трумэна он кратко сформулировал вопрос так: „Мистер Икес говорил президенту, что он вскормил это дитя. Теперь сирота стучится к нам в двери. Нам его придушить или усыновить?“

Ответ был вполне ясен. У соглашения не было политической поддержки. Даже местных учителей в Техасе призвали выступить против. Импортируемая нефть, говорили они, разрушит техасскую экономику. „Ребенка“ нужно „задушить“. События и интересы обогнали политический процесс, и Англо-американское нефтяное соглашение очень быстро потеряло свое значение и устарело. В 1947 году администрация Трумэна окончательно отказалась от него. „Ребенок“ умер.

Но когда исчезло это соглашение, последняя из крупных инициатив военного времени, на передний план стали выходить другие факторы. Каковы бы ни были споры о ресурсах и уровне открытий новых месторождений, Соединенные Штаты начинали понимать, что они не могут обеспечить свои нужды только внутренней нефтью. Они вот-вот должны были стать импортером нефти, и эта зависимость от зарубежных источников нефти в будущем значительно возрастет. Одним словом, даже и вне нужд глобальной войны процесс „кристаллизации“ должен идти; и американским, и европейским интересам, как общественным, так и частным лучше всего служило быстрое развитие нефтеносных земель на Ближнем Востоке.

Что касается нефтяных компаний, то им трудно было справляться с рыночным спросом, конкуренцией и потребностью стран-производителей в бюджетных доходах. Налицо было все то, что пытались предотвратить участники переговоров военного времени. В послевоенные годы в экономике по-прежнему царили конкуренция, хаос и нестабильность. Беспрецедентные, хотя и спорные возможности, которые сулило Англо-американское нефтяное соглашение, сошли на нет. По словам одного из представителей „Англо-иранской нефтяной компании“, нефтяным компаниям предстояло самим найти свое „спасение“ на Ближнем Востоке и всего послевоенного мира.

Формирование горючего в Соединенных Штатах было отменено в августе 1945 года через 24 часа после капитуляции Японии. И сразу же по всей стране раздались заглушаемые на протяжении многих лет голоса автомобилистов, сливаясь в единый хор: „Дайте нам заправиться!“ В то время как водители выкидывали свои карточки нормирования и выезжали на улицы и шоссе – напряжение нарастало. Америка вновь влюбилась в автомобиль, и теперь у потребителей были средства продолжать роман. В 1945 году обслуживалось 26 миллионов автомобилей, к 1950 году – 40 миллионов. Фактически никто в нефтяной промышленности не был готов к взрыву спроса на все нефтепродукты. Продажа бензина в Соединенных Штатах в 1950 году была на 42 процента выше, чем в 1945, и к 1950 году потребление нефти как источника энергии превысило потребление угля.

В то время как спрос взорвался сверх всяких ожиданий, пессимистические предсказания о послевоенном нефтяном снабжении опровергнуты действительностью. Цены после отмены контроля над ними оказались мощным стимулом для нефтяной разведки. Началось производство в новых районах Соединенных Штатов и Канады, где в 1947 году компания „Империал“, филиал „Джерси“, нашла нефть около Эдмонтона в провинции Альберта, дав толчок первой после войны нефтяной лихорадке. Несмотря на увеличивающийся спрос и рост производства, разведанные запасы нефти Соединенных Штатов в 1950 году были на 21 процент выше, чем в 1946 году. Как бы то ни было, нефть у Соединенных Штатов не исчерпалась.