За какие деньги? Не умри тетка, не было бы у меня ни гроша, ведь знала же я о ее патологической ненависти ко мне и жадности. Я бы металась в поисках денег, сняла бы комнату, работала из последних сил, живя с ней в одной комнате, а она с мстительной радостью наблюдала бы за моими мучениями. Какое счастье, что ей не удалось продать квартиру, а все из-за той же жадности. Не поднялась рука заплатить немалую сумму за ремонт, а снизить цену за такую квартиру, как есть, не позволила жадность. Если бы не эта жадность, она до сих пор была бы жива, глядишь, еще меня бы пережила, а сейчас сидела бы на моей шее…

Как хорошо, что я не знала о теткиных планах, иначе сама бы сошла с ума или просто покончила с собой, ведь понимала, что дальнейшей жизни с нею мне просто не вынести.

Нет, совесть не станет меня мучить. Наверняка я могла спасти ей жизнь и не сделала этого. Она сама виновата, ее слепая ненависть ко мне рикошетом отозвалась и во мне ненавистью к ней, да и могла ли я не возненавидеть ее? А наказание я отбыла авансом, пятнадцать лет моральной каторги – вполне достаточный срок. Доведись второй раз… Я поступила бы так же. И в третий раз тоже! И в сто двадцать пятый!

И гори все огнем, не стану я мучиться угрызениями совести!

Когда вечером поручик Болек пришел к нам, на его лице было какое-то странное выражение, которое немного изменилось к лучшему при виде свиной грудинки с маринованными сливами. Недаром я столько сил затратила на ее приготовление, блюдо было рассчитано на полную потерю бдительности со стороны вкусившего, а я ведь знала, что в тот день состоялся допрос Каси. Похоже, Януш уже успел перекинуться парой слов с Тираном, потому что домой вернулся поздно и какой-то задумчивый. Мне, как всегда, не выдал служебную тайну, вся надежда была на Болека да вот на эти отбивные.

И все-таки Болек поначалу угрюмо молчал. Заговорил только после того, как отведал закусок в виде спаржи под майонезом и маслин без косточек.

– Ну и погодка! – заговорил поручик. – И не скажешь, что дождь, а так, не пойми что… Сырость. Не холодно, и ветра почти нет, а висит какая-то мразь в воздухе, чтоб ей… Может, ночью похолодает немного и тучи развеются, ведь сейчас же полнолуние, должна быть хорошая погода, такая имеет право быть, лишь когда идет к новолунию…

– Идет, идет, и никак не может дойти, – пробормотал Януш, осуждающе поглядев на младшего коллегу.

– Да вы поешьте! – подсунула я свои деликатесы.

Болек оставил в покое погоду и решился отведать закусок. Лицо его прояснилось после первого же кусочка спаржи.

– Ладно, скажу, – решился он. – Тиран сразу же пустил в ход тяжелую артиллерию. Разложил перед девушкой увеличенные фотографии отпечатков пальцев, в руку ей сунул лупу и велел внимательно рассмотреть фотографии, заметив еще, что она как художница наверняка разберется в этих произведениях искусства. Слышали бы вы, каким тоном он это изрек! Лед! Айсберг! Северный полюс!

– А Кася что? – не выдержала я, потому что Болек замолчал, явно вновь переживая ту самую сцену, замораживающую кровь в жилах.

– Осмотрела. Очень внимательно осмотрела. Потом столь же внимательно осмотрела Тирана, правда, невооруженным глазом, и ни слова не произнесла.

Молчала, как камень! Гранит! Пришлось заговорить Тирану. Он спросил ее: одинаковые ли, по се мнению, отпечатки?

– И что Кася?

– Кася ответила, что в отпечатках она не очень разбирается, но, на ее взгляд, нет разницы, она, Кася, читала детективы, понимает значение отпечатков и полагает, они принадлежат одному и тому же лицу. То есть взяла быка за рога! Тирану это понравилось. Он спросил, не догадывается ли она – какому именно лицу.

Риторический вопрос, ответила Кася, откуда, мол, ей знать. Тогда я вам скажу, ответил Тиран. И сказал.

Вот эти самые пальчики обнаружены в ее квартире и на вилле в Константине. Не знает ли она случайно, что именно происходило в той самой ветеринарной лечебнице в Константине? Кася совершенно хладнокровно ответила: знает в общих чертах, он, Тиран, должен знать лучше ее, так какой смысл ей ему об этом рассказывать? И Тиран был такой довольный, что даже не стал психовать, а тут же сделал второй выстрел из своего дальнобойного орудия: в вашей квартире, уважаемая, сказал, бывает лишь только ваш парень, как вы сами нам сообщили, так не будете ли столь любезны просветить нас, что именно ваш парень делал на вилле в Константине? Признаюсь вам, я от этой девушки всего ждал. Вот сейчас скажет: отнес моего котеночка к ветеринару, но нет! Посмотрела она этак спокойненько на Тирана и ровным голосом ответила: меня при этом не было, откуда мне знать. Значит, поймал ее на слове Тиран, вы знали, что он там был? Знаю, ответила. А зачем он туда пошел? – спросил Тиран. А затем, чтобы добраться до прадедушкиного клада, – ответила она.

До сих пор я не понимаю, как удалось поручику, не прерывая своего рассказа ни на минуту, прикончить всю мою спаржу. Вот теперь он сделал перерыв, передохнул и пододвинул к себе маслины.

– Я бы на твоем месте не стал так опрометчиво наедаться, – предостерег коллегу Януш. – Ведь тебя еще ждет грудинка. Мне дали кусочек попробовать, говорю тебе – нечто потрясающее!

Болек понимающе кивнул и смел со своей тарелки добавку маслин. Пожалуй, воздержусь пока от подачи жаркого, а то отвлечется. Болек покосился на сковороду на плите и продолжил рассказ: