Пришлось даже несколько подыграть кадровику, напомнить ему, что служба в органах очень заостряет глаз и тренирует память. А он – такой орел! Куда там каким-то мэнээсам…

Он рассматривал лица недолго. Через минуту-другую стал откладывать в сторону явно «не те», пока перед ним не остались четверо.

– Вот этот, если не ошибаюсь… А вот точно – Антошкин…

– Переверните фотографии, – предложил, улыбаясь, Турецкий.

Тот перевернул и… сам радостно засиял. Все правильно, фамилии на обороте соответствовали его показаниям.

– А вы боялись! – уже откровенно смеялся Турецкий. – Нет, старый конь борозды не портит!

– Однако и пашет неглубоко, – с большим подтекстом хитро добавил кадровик. Впрочем, хитрость его тут же стала прозрачной. – Ну так как, будем приглашать и Шатковскую? Или вы уж с ней сами, а?

– Сам, – продолжал смеяться Турецкий. – Но протокол опознания мы с вами все же заполним.

– А эти? – становясь снова серьезным, спросил кадровик. – Они что же, выходит, аферисты? Только ведь документы были подлинные.

– К вам нет претензий, Алексей Алексеевич. Ими, вероятно, будет ФСБ заниматься. Так что не берите в голову.

Закончив с протоколом опознания, подписанным Алексеем Алексеевичем и понятыми, Турецкий поднялся и, изобразив на лице глубокое размышление, заметил, что, вероятно, так сказать, на всякий случай, хотя у него лично уже никаких сомнений нет, все-таки, видимо, стоит показать данные физиономии и Шатковской. Пусть просто подтвердит. И достаточно. Для чистоты, как говорится, эксперимента.

Житейская хитрость возвратилась на лицо кадровика. Легонечко хмыкнув, он снял трубку и набрал номер. Сказал, что в кадры надо срочно зайти Шатковской. Нет, не откладывая, именно сейчас.

– Здесь будете? Или пойдете куда? – спросил у Турецкого.

– Ну еще! Мало я вас от дела отрываю! Да хоть в коридоре на подоконнике. Теперь ведь пустая формальность.

– Ага, – подтвердил кадровик свои предположения, а они у него точно были – на лице ж написано. – Тогда, стало быть, до свидания. Если нужда какая, к вашим услугам…

– Вы?! – искренне изумилась Римма, быстро и как-то нервно шагающая по коридору в отдел кадров. – Почему такая срочность? Опять кого-то опознавать, да?

Она была сердита и неприязненна. От нее так и несло холодом.

– Вы будете сильно смеяться, но – да, – заулыбался Турецкий. – Впрочем, если вы настроены решительно против?… Может, вас официально пригласить в прокуратуру?

– Извините, – она взяла себя в руки. – Если что-то срочное, тогда… А так…

– Срочного, если честно, уже ничего нет, я провел опознание с Алексеем Алексеевичем. Однако мне думалось, что… Да и вообще я сильно виноват перед вами, Римма. Наговорил бог знает чего, смутил девушку, чуть не сбил с пути истинного, вот и мучает раскаяние. Даже не знаю, как теперь и подступиться.

Она слушала с большим сомнением, которое читалось в ее весьма выразительных глазах. Лед таял, и отчуждение готово было, кажется, перерасти в приятие.

– Не поняла, – по-прежнему строго спросила она, – от чего раскаяние: от того ли, что не сбили с пути? Или есть и другая причина?

– Есть, конечно, – вздохнул Турецкий. – Это, по-моему, даже он понял. – Александр показал большим пальцем себе за спину, на дверь отдела кадров. – Здесь, говорит, будете проводить опознание или другое, более удобное, место найдете? Я подумал, что было бы очень хорошо найти другое место… Где нет никакой службы. Как?

– Восемь.

– Что – восемь? – слегка опешил Турецкий.

– А что – как? Дурацкий вопрос. Я на работе. И никто меня отсюда не отпускал.

– Но я всегда могу использовать свое служебное положение. Во зло или во благо, это уж как вы посчитаете, Римма.

– Ох, какой же вы все-таки!… – сморщилась она будто от кислого. – А если можете, чего не используете? Вам подсказки нужны? Ну и мужики пошли! Дубы стоеросовые!

– Остановитесь! – Турецкий поднял обе руки, сдаваясь перед ее неожиданным натиском. – Я все понял, я виноват, я немедленно исправлюсь, и даже несколько раз!

– Нахал! – она посмотрела на него уничижительно. – Он, вероятно, думает, что после нанесенного оскорбления я готова удовлетвориться лишь единожды?! Никогда! Ладно, давайте ваши эти, чего вам надо, а то мы снова начинаем зря терять драгоценное время.

– Вот это мне в тебе, дорогая, очень нравится, – почти запел Турецкий, мигом раскладывая на подоконнике ряд фотографий. – Покажи мне, которые тут тебе мозги пудрили, что они из госбезопасности? Узнаешь?

– А чего узнавать – вот они, оба, рядышком.