— Остальные тоже раздетые? — спросил Ласкер, подойдя к спасателям.

— Мы не знаем, сэр, — ответил один из бойцов. — Их там вообще нет. Ни тел, ни артефактов.

— Да ты что говоришь? Ты что мелешь? — Майор понимал, что солдат говорит правду, но ему не хотелось этой правды. Да — трагедия, да — случайность. Но только не эти пропажи.

«Я же не перешел черту. Я ведь еще не перешел эту проклятую черту. Двенадцать вскрытых пирамид — именно столько осталось после Вильямса. А я вскрыл только одну…» — мысленно рассуждал майор Ласкер, и вдруг до него дошло, что он оправдывается. Перед кем?

«Наверное, эта черта одна для всех», — пришел к выводу майор. И перевел взгляд на остановившийся неподалеку грузовик.

— Мы прибыли, чтобы забрать их сэр, — доложил подошедший к майору капрал. За его спиной стояли еще несколько человек. Они напряженно всматривались в лица погибших.

— Забирайте, — разрешил Ласкер и достал рацию, чтобы связаться с орбитой.

Созвонившись с мистером Филсбергом, Михель Царик и Фредди Чингис уговорились встретиться на нейтральной территории. Поначалу Филсберг уговаривал их снова прийти к нему в агентство, уверяя, что для их безопасности это будет самое лучшее, однако Царик и Чингис думали иначе. Они были убеждены, что прежде всего опасность исходила от самого мистера Филсберга.

— Склад на Лейденбанк-стрит знаете? — кричал в трубку уличного автомата Царик. Он разговаривал по бесплатному каналу, и слышимость была отвратительная.

— Знаю, — отвечал Филсберг, прикидывая, как лучше подвести туда своих людей.

— Ну вот и отлично! Подъезжайте туда к пяти часам.

Там все и прослушаете!

— Да не ори ты так, — оглядываясь по сторонам попросил Фредди. — На нас уже оборачиваются.

— Только смотрите! Чтобы никаких бандитов с собой не приводили!

— Что? — переспросил Филсберг, не понимая, откуда звонят его «партнеры». Судя по звуку и плохой связи, это был какой-то канализационный коллектор.

«Шифруются, сволочи», — подумал он.

— Так что вам не привозить, я не понял?

— Никаких бандитов с автоматами и ножами!!! — что было силы проорал Царик, и на противоположной стороне улицы, в доме на втором этаже, открылось окно. В окне появилась пышная дама, которая уложила на подоконник свой бюст и приготовилась внимательно слушать, о чем орал Царик.

Наконец он повесил трубку и, повернувшись к Фредди, спросил:

— Ты чего меня дергал?

— Да ты орал так, что люди оборачивались. Нельзя разве монетку бросить, чтобы по нормальному каналу говорить?

— Пользование халявой — это мое жизненное кредо, Фредди. Тут я ничего не могу поделать. А если кто-то стуканет в полицию, скажу, что я продюсер фильма и обговаривал трудные моменты сценария.

Тут Царик посмотрел на противоположную сторону улицы и увидел пышную даму, которая разглядывала его в бинокль.

— О, и правда — вон какая-то баба смотрит.

— Наверное, она подумала, что ты продюсер, — обронил Фредди и поежился. Несмотря на теплую погоду его немного трясло, хотелось жевнуть травки. — Сколько у нас времени?

— Времени пропасть. Сейчас половина третьего, а встречаться будем в пять. Ехать на такси туда минут пятнадцать… У нас больше двух часов неконтролируемой свободы.

Царик не отводил глаз от толстухи с биноклем и даже пробовал ей улыбаться.

— Слушай, а она, кажется, на меня запала, — сказал он и одернул куртку.

— О чем ты говоришь, Михель? В прошлую субботу ей стукнуло шестьдесят.

— Откуда ты знаешь? — насторожился Царик.

— Я это отсюда вижу, — без энтузиазма ответил Фредди. Он смотрел на проносившиеся мимо автомобили, и его начинало подташнивать. Травки хотелось все сильнее, но денег не было. Денег не было совсем, а попросить у Михеля он пока стеснялся. Хотя что для Михеля пара кредитов — пустяк. Тем более что он без пяти минут миллионер.

— Да нет, — сказал Царик, продолжая рассматривать наблюдательницу, — ей не шестьдесят. Никак не шестьдесят… Ну, может, сорок.

— Слушай, давай пойдем куда-нибудь, попьем кофейку… — издалека начал Фредди.

— Есть, что ли, хочешь? — уточнил Михель, прикованный взглядом к лежавшему на подоконнике бюсту.

— Да просто горло промочить.

Фредди видел, что Михель увлечен толстухой в окне, и очень хотел ему нагрубить. Хотел, но боялся, поскольку по-прежнему жил у Царика на квартире. К тому же существовала вероятность, что тот выделит Фредди долю от продажи трека.

Наконец толстухе самой наскучило смотреть на уличного идиота, и она захлопнула окно, на прощанье покрутив у виска пальцем.