Их лица пугали тургана. Пугали своей безжизненностью и спокойствием. Они были похожи на отражения, которые появлялись в зеркале ночью, когда их хозяева спали.

«Будь трижды глупец тот, кто посмеет перейти им дорогу, — в отчаянии подумал Мадраху. — Я больше никогда не послушаю своих подлых советчиков, если, конечно, проживу еще хотя бы час».

Размышления тургана были нарушены голосом главного из этих непостижимых существ.

— Откуда ты знаешь наш язык? — спросил он. — Я думал, его знают только в Урюпине.

— Мой учитель — Клормак, был из Урюпина. К несчастью, он покинул этот мир, когда я был еще неразумным юношей. Тем не менее этот язык я освоил лучше других его учеников.

В ответ на его учтивую, как показалось тургану, речь вожак задумался. Потом он взглянул на Мадраху так, что тот почувствовал: главный что-то взвешивал. Возможно, его — Мадраху — жизнь сейчас лежала на чаше тех весов.

Турган внутренне напрягся, чтобы в случае необходимости принять смерть достойно. Он был обязан умереть так, чтобы об этом слагали легенды. О нем, Мадраху из рода Ромштук, будут говорить только хорошее.

Однако турган напрасно боялся. Ничего плохого с ним не случилось.

Главный только сказал ему:

— Окажи нам услугу, мы хотим отдохнуть…

— Это именно то, о чем я мечтал, — с улыбкой и наибольшим количеством смиренной радости в голосе произнес Мадраху. — Мои лучшие покои, в самом центре Люктинга, будут к вашим услугам.

— Нет, в центре мы не можем. Мы удовольствуемся и более скромными апартаментами, но на краю города. — И, указав на нависающие силуэты «скаутов», главный пояснил: — Им нужен простор…

«О да, — подумал Мадраху, посмев еще раз взглянуть на одного из гигантов. — Духи этих воинов не терпят тесноты».

Тургану приходилось видеть последствия сумасшествия дольтшпиров или стремительных эспора, однако эти великаны казались страшными, даже оставаясь на месте.

«Что будет с городом, если они выйдут из повиновения? — промелькнула в голове Тургана страшная мысль. — Пусть будут на просторе. Люктингу нужна безопасность».

Такси остановилось напротив главного входа в клинику Поупа, и Царик, нехотя отдав таксисту деньги, сказал Фредди:

— Не знаю, когда мы получим наши миллионы, но на одних только таксистах мы просадили восемнадцать с четвертью кредитов…

Чингис вышел из машины, захлопнул дверцу и, рассеянно окинув взглядом здание клиники, заметил:

— Ты, наверное, имел в виду такси, а не одних только таксистов.

— Сами такси денег не берут. Деньги берут только таксисты. — Царик, задумавшись, помолчал. — Я это давно понял.

— Что таксисты берут деньги?

— Нет, я понял другое. Если бы в такси не было людей, можно было бы не платить вовсе. Смекаешь?

— Ага, — вынужденно согласился Чингис. Царик содержал его, покупал ему травку и даже подарил новые штаны, так что приходилось терпеть и во всем подыгрывать этому идиоту.

Однако сейчас Фредди снова начинало трясти, и его приветливая улыбка больше походила на мученическую гримасу.

Заметив его морозящий взгляд, Царик сам обо всем догадался.

— Дам немного, — предупредил он, — у нас впереди переговоры.

— Спасибо, — сердечно поблагодарил Фредди, у которого от нетерпения начал подергиваться глаз.

Получив маленькую дозу, он закинул ее в рот и придавил зубами.

«Подумать только — клок сухой травы, а какое облегчение», — размышлял он, поднимаясь по ступеням вслед за Цариком. Его давно занимала подобная метаморфоза: как эдакая дрянь болотного цвета могла изменять весь мир в несколько секунд. Нет, Фредди, конечно, понимал про всякие там химические дела, возбудители, стимуляторы, алкалоиды и прочие витамины, но в смысле мировоззренческих принципов действие травы его просто озадачивало.

Оказавшись в небольшом, но богато обставленном холле, Фредди и Михель на секунду растерялись, пока Царик не увидел надпись: «Регистратура».

С улыбкой, растянувшейся до лопоухих ушей, Михель подошел к пышнотелой даме сверхзрелого возраста и сказал:

— Меня здесь ждут.

— Я?! — с симпатией в голосе и явной надеждой в глазах спросила дама и поправила фиолетовый парик.

— Мне хотелось бы, чтобы и вы тоже, — поигрывая полами пиджака а-ля «Ветер Лиссабона», ответил Царик.