— Мы тут посоветовались, — сказал он, — и есть мнение: что это мы, два первых в свете мудреца, будем ссориться из-за какого-то червячка? Он свое дело сделал. Камнееда зовут Шамир, и он прекрасно прогрызет для вас стену в любой темнице. Только по дороге не забывайте подкармливать и следите, чтобы Будимир его не скушал — тогда конец обоим…

Вернулся князь Микромир.

— Это что угодно, только не ложка, — сказал он. — Я развернул стол с чертежом так, чтобы восток совпал с солнцем, так стебель стал показывать на то самое место. Теперь вам не о чем беспокоиться: поставили ее на ровное место и определили свой путь. Ложка эта досталась тебе неспроста, и я даже не хочу спрашивать откуда.

Жихарь и Яр-Тур, не сговариваясь, низко поклонились своим старшим спутникам и князю, после чего увлечены были за стол — присесть на дорожку.

Прощались весело, а расходились в печали. Даже Будимир на шлеме нахохлился.

— Скучно без них будет, — вздохнул Жихарь. В животе бодро бурчало расстанное вино.

— Не оглядывайтесь, сэр брат, — сказал Принц. — Честно говоря, я опасаюсь, не обман ли и это.

— Да ты что! — И Жихарь полез на всякий случай в суму. Золотые монеты, лежащие там, таковыми и остались.

— Эй, погодите! — раздалось позади. Их нагонял дюжий парнище из местных в одной длинной рубахе до пят, даже штаны ему надеть было лень. Когда он приблизился, стало видно: нос у парнищи такой толстый и распухший, что даже глаза вытянулись вперед и стали по бокам, как у лошади.

Жихарь потрогал у себя под глазом и удовлетворенно хмыкнул. Они обнялись как старые знакомые.

— Ты вернись, — предупредил парнище. — Сделал дело и возвращайся. Сестра сказала, что ждать будет.

— А как же! — с превеликим жаром вскричал богатырь.

— И вот еще что, — сказал парнище. — Как пойдете, помните, что леший наш лют и обидчив, про него не говорите плохих слов и даже вовсе не поминайте.

Иначе он вас не то что в другое место заведет, а куда похуже. Место, может, будет и то самое, только все в нем станет по-другому. Тогда возвращайтесь назад, след в след, винитесь — может, и простит.

Он пожелал доброго пути и умчался в счастливый Нестьград, а Жихарь и Яр-Тур остались на месте.

— Странный какой-то человек, — заметил Принц.

— Странный, — кивнул Жихарь. — Сперва по роже бьет, а потом разбираться начинает…

— Что такое рожа, сэр брат? — насторожился Принц.

— Растение такое, вроде льна. Его раньше бьют, потом треплют…

— Бить растение? — пожал плечами Принц. — А знаете, сэр брат, что за мысль пришла мне в голову?

— Не знаю, не ведун…

— Вот вы все ищете свой народ, свое племя, как и я. Так вот, здешние жители кажутся мне до удивления похожими на вас…

— Что ж ты раньше молчал! — ахнул Жихарь. — Ну-ка, надо вернуться и спросить наверняка.

— Дурная примета, — покачал головой Яр-Тур.

— А мы сделаем вид, будто что-то забыли, — схитрил Жихарь.

И они сделали несколько шагов за поворот и оказались на пустынном берегу круглого озера. В озере отражался блаженный Нестьград — высокие избы светились не стареющими и не темнеющими бревнами, уютный княжеский терем, высоченные рога у входа в храм Бугая, где спящий отшельник держал своим сном мироздание. Отражаться-то он отражался, а вот на земле-то его не было.

Адамычи бродили вниз головой по опрокинутым улицам и не обращали на пораженных странников ни малейшего внимания.

— Вот тебе и Нестьград, — выдохнул Жихарь. — Не зря, значит, Китоврас его по-своему Утопией называл. Утопия и есть.

Отдохнувшие ноги топали бодро, в звоне доспехов обнаружились даже какая-то веселость и бесшабашность. Если на обочине показывалась нарядная шляпка мухомора, петух обязательно слетал с Жихарева шлема и срезал гриб косой — были у него, видно, с этой отравой какие-то счеты.

— Сколько же нам идти, сэр брат? — размышлял Принц.

— Сорок дней и сорок ночей, — не раздумывая, ответил Жихарь.

— А потом?

— А потом далее тронемся! — захохотал богатырь.

Яр-Тур призадумался.

— Никак не могу определить, сэр Джихар, — сказал он, — когда вы шутите, а когда говорите всерьез, и оттого не знаю — обижаться мне или нет.

— Не обижаться, — посоветовал Жихарь. — На дураков не обижаются.

— А разве вы… это самое?

— А как же, дуракам — счастье. Ведь богам тоже обидно, если кто-то умнее их. Старый Беломор мне так и сказал: посылал, мол, я в эту дорогу многих умников, только все они на пути стали задумываться — куда, зачем, почему. И все пропали. Соломон-то Что говорит? «В многой мудрости многая печаль».