— В залах третьего судилища, именуемого Хэй-шен — черная веревка, грешникам перевязывают веревкой горло, руки и ноги, клещами сжимают печень, строгают сердце… В это судилище попадают те, кто думал, что император не заботится о подданных…

«Смотри-ка, и здесь мне местечко уготовано, — отметил Жихарь. — Я ведь всегда всякое начальство сволочил. Так что же теперь — разорваться мне, что ли?»

Свет от Будимира шел уже не золотой, а вполнакала, красный. В его лучах и самих странников можно было принять за уроженцев Адских Вертепов.

— В четвертое судилище направляются неплательщики налогов, те, кто крадет камни из мостовой и масло из фонарей…

«Масла не крал, а налогов сроду не платил. Хотя ведь и мостовую случалось разворошить, так не зря же говорится, что булыжник — оружие богатыря-то…»

— Стой, — сказал Жихарь. — Довольно народ расстраивать.

— …те, кто писал дурные книги и рисовал неприличные картины, — произнес Лю Седьмой и замолк.

— Слышите, внизу что-то шуршит? Внизу не только шуршало, но и скрипело, скрежетало, даже чавкало внизу.

— Найдется, чем покормить Будимира? У Бедного Монаха в рукаве да не нашлось бы! Красный Петух охотно защелкал сухим горохом. Снизу доносился похожий щелк.

— Наелась, пташка? Тогда полетай да посвети нам как следует. Кто там водится?

Будимир сильно оттолкнулся от Жихаревой руки, взмахнул крыльями и осветил бездну маленьким солнышком.

Не больно глубокой предстала бездна. Все дно ее шевелилось, вспучивалось и опускалось, как живое.

— Будимир, кто это? — прошептал Жихарь.

Петух бесстрашным соколом ринулся вниз, кого-то там ухватил и вернулся к хозяину.

Богатырь взял добычу и рассмотрел как следует.

— Ага! — воскликнул он. — Так вот где они зимуют! А я-то голову ломаю!

Летом, бывало, наловишь их полную рубаху, потом сваришь и отправляешься в дозор. Щелкаешь их всю ночь, чтобы не заснуть…

— Да кто же это, сэр Джихар? — не выдержал Принц.

— Это вот кто: сапожник не сапожник, портной не портной, держит во рту щетину, в руках ножницы.

Грядущий король глубоко задумался.

— Если он не сапожник и не портной, сэр Джихар, то он, без сомнения, либо коновал, либо скупщик краденого.

— Думай лучше, простота: идет в баню черен, а выходит — красен…

— Ха-ха, да тут и ребенок догадается! Это арап, которого до крови исхлестали вениками!

— Сам ты арап, братка. Держи! С этими словами Жихарь сунул под нос побратиму небольшого рака.

— Значит, где-то тут и вода быть должна. Идем дальше.

Шли еще довольно долго. Лю Седьмой рассуждал:

— Видимо, у Небесной Канцелярии возникла необходимость учредить еще одно, одиннадцатое судилище. Сюда, вне всякого сомнения, попадают те, кто при жизни сгущал краски, распространял заведомо ложные…

Рак тем временем изловчился и клешней ухватил Яр-Тура за королевский нос.

Принц охнул, а Жихарь от неожиданности уронил пленника.

— Не хотелось бы мне последовать за ним. — Принц озабоченно щупал нос.

— Ну, не отстриг же он его тебе напрочь, не убивайся. Вот и тропа книзу пошла…

Скальная полочка действительно пошла книзу и в конце концов привела на ровное место. Раки сюда выползали редко, держались кучей, грели друг друга.

— Привал! — распорядился Жихарь. Он вытащил из общей кучи нескольких усатых бедолаг и предложил Будимиру приготовить какую-никакую закуску. Скоро все трое со вкусом и удовольствием обсасывали скорлупки.

— Это сколько же пива понадобится! — возмечтал Жихарь, поглядев на несметную силу раков. Потом приложился к жбану, хотя рисовое вино, конечно, не пиво.

— Эти удивительные черные крабы хотя и значительно исхудали, но все же радуют желудок, — сказал Лю Седьмой. — Но, даже будучи сытыми, как мы проникнем за эти ворота? К тому же они наверняка заперты изнутри.

— Какие ворота? — Жихарь чуть не подавился клешней и вдруг увидел — какие.

Ворота уходили вверх на добрый десяток человеческих ростов, каждая створка казалась цельной железной плитой, а щель между створками едва обозначалась.

— Слышите? — вскочил Принц. — Погоня приближается!