— Что это вы такое поете, сэр Джихар?! — возмутился Принц. — Когда это я строил противу вас козни? И вообще — о чем эта песня? В чем ее смысл?

— Меньше смысла — больше душевности, — объяснил Жихарь. — Это у вас там все наперед расчисляют, а у нас поют, как сердце подскажет. Вот в заклинаниях много ли смыслу, зато как помогают!

— Где уважаемый Жи Хан обучался стихосложению? — вмешался Лю Седьмой.

— Да нигде не обучался — разве этому обучишься?

— Однако ваша песня необоснованно печальна, сэр брат!

— А какой же ей быть, если впереди сплошная смерть?

— Вы так уверены в этом?

— Ну, к новой жизни по такой дорожке не повезут, сами понимаете. Мы и так вон как далеко на этот раз добрались, а в следующий еще дальше попадем!

Жихарь зевнул и заснул, оставив порядок на Будимира.

Снилось ему, что он лежит на самобеглой дорожке, вокруг черная пыль, над головой алое небо. Радости-то от такого сна!

— Я знаю, зачем такая дорога! — осенило богатыря спросонья.

— Зачем? — хором спросили недогадливые Принц и Лю.

— Чтобы никто не мог назад повернуть…

И, опровергая тут же себя, Жихарь вскочил и побежал против хода дорожки.

Небо понемногу становилось лиловым, потом перешло в синеву и наконец откровенно поголубело. Да и солнце сбросило черную маску. Деревья выпрямились, и листья на них оказались ярко-зелеными.

Дорога раздалась в обе стороны и уже никуда не бежала. Это сам Жихарь бежал через леса и долы Многоборья к семибашенному Столенграду. Да что там бежал — мчался на белом жеребце, держа в каждой руке по кистеню, а следом за ним неслась могучая сыновняя дружина. Рядом и покоренная союзная Чих-орда скакала, не упускавшая случая пограбить, а подальше трусили на своих двоих добрые адамычи во главе с князем Микромиром.

И вот уже встали по краям дороги нарядные многоборцы во всем хорошем, и кричат они славу своему герою, и услужливо распахивают ворота, украшенные хмелем и первыми цветами, и выстилают алым княжеским шелком дорогу к терему, и старый варяг Нурдаль Кожаный Мешок тащит встречь ему на веревке князя Жупела и княгиню Апсурду, облаченных в позорное платье смертников…

Эх, не так надо, решил Жихарь, пробежал немного назад и снова развернулся.

Вторым заходом он не собирал никаких войск, а сам нарядился в тряпье и тихонько, незаметно, убогим нищим пробрался в Жупелову столицу, далеко обходя все кабаки, и в руках у него вместо меча расписные гусли.

Вместе с прочими песельниками и гудошниками впустили его в княжий терем, накостыляв ни за что по шее, и угостили его коркой хлеба да пивным суслом.

А когда грянули гусляры величальную своему рогатому владыке, богатырь запел не в склад и не в лад, но всех осилил, всех перекричал, и такая хорошая и крепкая у него получилась песня, что скукожился на своем резном престоле князь Жупел, задрожал и растекся зеленой грязью, из которой некогда и вышел в князья, а жестокая отравительница, гордая княгиня Апсурда в испуге сорвала с себя нарядное, расшитое речным жемчугом платье и поспешно, как последняя поломойка, стала подтирать им со скобленых ради праздника досок бывшего супруга, чтобы не замарал новый хозяин Столенграда своих красных сапожек на высоких каблуках.

И пали на колени дружинники, некогда повязавшие своего же товарища в неравной схватке, и жалобно возопили:

— Джи-хар! Джи-хар! Джи-хар!

Только Жихарь не проснулся.

А проснулся он от пинка по ребрам. Богатырь так и не узнал, кому принадлежал пинок. Скорее всего, это был Принц, отчаявшийся словесно разбудить пьяного побратима.

Яр-Тур отбивался Жихаревым мечом от неизвестных напастников.

Богатырь живо вскочил на ноги и первым делом заехал одному из недругов по затылку. Голова, даром что была в железной шапке, разлетелась на куски: то ли Святогорова сила себя показала, то ли разрыв-трава.

Увидев такое дело, враги отпрянули, и только сейчас Жихарь увидел, что находится уже не под алым небом и не на бегущей дорожке, а в зале со стенами из черного полированного мрамора и что кроме них вокруг толкутся какие-то здоровенные стражники, размахивающие кривыми мечами. Стражники облачены были в доспехи из вороненой стали, но боевой сноровки им не хватало — гости, пожалуй, сюда редко захаживали.

Яр-Тур с ревом разрубил одного из своих противников до пояса, обе половинки распались было, но передумали и сразу же срослись.

«Не люди, — облегченно подумал Жихарь. — Значит, и надо с ними не по-людски».

Он подбежал к сросшемуся было стражнику и, прошептав «Всех убью, один останусь», легонько щелкнул его по шлему. Как и в первый раз, голова лопнула, а тело одно воевать не стало, грохнулось на мраморный пол, заливая его бурой жижей.

«Где же Будимир?» — встревожился Жихарь. Птицы было не видать, не слыхать — устыдился Красный Петух, что не разбудил хозяина вовремя.