Как раз в эту минуту члены лондонского клуба «Четверка», ратующие за старый способ передвижения и против вторжения автомобиля, прогромыхали мимо них в своих запряженных лошадьми экипажах. Джеф поздоровался кое с кем из мужчин; остальные, не скрываясь, разглядывали Шелби. Щеки ее пылали, когда она обратилась к нему:

— Джеф! Я хотела сказать тебе, что решила уйти из шоу «Дикий Запад».

— Что? Надеюсь, не из-за меня?

— Они собираются переехать в Манчестер в середине апреля, и это дает мне прекрасную возможность уйти из труппы. Мне… нелегко признаваться в этом, но, может быть, твоя мать права. — Она вздохнула, и глаза ее заблестели. — По крайней мере, в чем-то. Если уж я собираюсь стать герцогиней и твоей женой, мне нужно начинать привыкать. После того, как мы съездили в имение Сандхэрст, я начала осознавать, что есть традиции, которые мы с тобой должны продолжать. Я хочу стать достойной твоей семьи.

— Это прекрасно, дорогая, но…

Они умолкли, так как в эту минуту изящный двухколесный экипаж подкатил прямо к ним. Им правила Консуэло, герцогиня Мальборо, в сопровождении горничной и грума. Стройная и темноглазая, она была самой известной из титулованных американских наследниц, самой красивой и обворожительной.

Джеф учтиво приподнял свой цилиндр, улыбаясь ей широкой улыбкой.

— Доброе утро, ваша светлость! Позвольте мне представить вам мисс Шелби Мэттьюз. Шелби, это Консуэло, герцогиня Мальборо.

— Не лучше ли нам оставить эти обременительные титулы, а, как вы думаете? — спросила Консуэло. Она протянула руку Шелби и улыбнулась. — Я непременно должна была с вами познакомиться. Все только и говорят о вашей великой романтической любви.

— Вы так любезно говорите об этом, — ответила Шелби. Она понимала, что чрезвычайно великодушно было со стороны герцогини не только поздороваться с ними, но и остановиться, чтобы перекинуться парой слов, и ей хотелось показать, как она благодарна ей за это.

— Не стану от вас скрывать, — Консуэло взглянула на юную американку своими большими, блестящими глазами, — я очень люблю Джеффри, так что даже немножко ревную, как и большинство из тех женщин, что судачат о вас. Но у нас с вами есть много общего. Когда я увидела ваш снимок в газете, я сразу же почувствовала к вам симпатию. Она повернулась к Джефу:

— Конечно, не мое дело вмешиваться… но знаете ли вы, что на 14 апреля в особняке герцогов Девонширских назначен прием? Луиза, герцогиня Девонширская, сказала мне, что собиралась пригласить вас обоих, но кто-то попросил ее исключить вас из списка.

— Кто же такое мог сделать? — воскликнула Шелби. Джеф переглянулся с герцогиней Мальборо.

— Позвольте, я угадаю. Быть может, это моя собственная дорогая матушка?

Глава двадцать вторая

— Все происходит так быстро, — пробормотала Шелби, когда они с Вивиан пили свой послеполуденный чай, сидя рядышком на ее постели. Она только что вернулась с выступления, и на ней все еще был ее клетчатый велосипедный костюмчик.

— Стоит мне подумать о том, что скоро я распрощаюсь со всеми и никогда больше не вернусь в эту прекрасную — ужасную! — палатку, как мне сразу хочется плакать.

Даже от этих слов у них обеих влажно заблестели глаза, потом они тихонько засмеялись. Вивиан протянула своей подруге обшитый кружевами платочек, заметив:

— Эта палатка, быть может, и ужасна, но она так долго была для нас уютным, счастливым домом. Мы принимали здесь таких интересных, удивительных гостей! Помнишь день, когда ковбойский оркестр в полном составе пожаловал к нам на чай?

— Человек двадцать, не меньше, вместе со своими инструментами! — воскликнула Шелби. — А потом мы поступили неосмотрительно, пригласив одновременно гавайцев и филиппинцев, оказалось, они совершенно не выносят друг друга! — Она со смехом прижалась к Вивиан и с чувством проговорила: — Я так рада, что ты согласилась переехать со мной в «Савой». Я просто пропала бы без тебя.

Разумеется, это Вивиан на самом деле пропала бы, если бы Шелби вдруг уехала без нее, но об этом они умолчали. Вивиан, по правде говоря, о многом умалчивала в эти дни, и главное — о непрестанно преследовавших ее кошмарных видениях Барта. Временами она боялась, что сходит с ума, когда видела его во сне целую ночь напролет, время от времени, громко вскрикивая и тревожа Шелби. Не менее ужасными были и видения, которые преследовали ее в часы бодрствования. Кролл, казалось, затаился в каждом углу, выглядывал из-за каждого фонарного столба, из каждого проезжающего кеба.

Стоило ей только уговорить себя, что все это — лишь игра воображения, как воспоминание о происшествии с Мэнипенни возвращалось, терзая ее. Он тоже видел, как Барт смотрел на него из наемного кеба!

— Ты что, опять думаешь о нем? — свистящим шепотом спросила Шелби. — Ты должна перестать, Вив! Он же умер! Мэнипенни просто видел кого-то похожего на Барта, что очень даже легко может случиться в таком большом городе, с таким множеством странных и отвратительных людей!

— Да, да, ты, конечно же, права.