– Два часа двадцать минут тому как, - доложил Сивопляс.

– Где же ты шлялся?

– Виноват, товарищ генерал-лейтенант. Заехал домой пообедать, а то с позавчера на одних ногах. Какие будут приказания?
– спросил он, явно желая отвлечь начальство от своего мелкого проступка, который в глазах самого Сивопляса, ревностного службиста не по должности, а по всей своей натуре, мог выглядеть совсем не мелким.

– Поторопи с упаковкой, - приказал Ермаков.
– И вот что еще. Инженера приведи в норму. Он полетит этим рейсом.

– Невозможно, товарищ генерал-лейтенант, - возразил Сивопляс. Сначала он пел, а теперь мычит, как свинья, и ползает вокруг себя на четвереньках. Не понимаю, как можно так пить. Ну выпил одну, ну две, ну литр, ну два, но зачем же так напиваться? А еще образованный ученый.

Что-то он слишком разговорчивый, отметил Ермаков. Впрочем, и это можно понять: отмазался от грязной работы, доволен.

– Черт с ним, пусть мычит, - подумав, решил Ермаков.
– Потом затащишь его на борт, протрезвеет. Откуда у тебя этот камуфляж?

Сивопляс снова отвел глаза:

– Виноват, товарищ генерал-лейтенант. Махнулся с одним. Все равно добру пропадать. А это "Выдра", не купишь. Разрешите идти?

– Махнулся, - повторил Ермаков.
– Скажи уж: сдрючил. Ладно, иди.

Ермаков проводил Сивопляса хмурым, исподлобья взглядом и развернул кресло к Джаббару, спешившему к самолету в сопровождении начальника штаба и молодых арабов, которые не расставались со своими черными кейсами.

Начштаба подвел гостей к Ермакову и удалился, считая свою миссию выполненной. Круглое лицо Джаббара лучилось улыбкой, но глаза по-прежнему оставались холодными.

– Дорогой друг, результаты превзошли мои самые смелые ожидания. Если мы сможем получить такие же результаты у себя, у нас с вами не будет проблем с ценами. Вы говорили с инженером? Он дал согласие?

– Дал, - кивнул Ермаков.
– Хотя я не уверен, что он завтра об этом вспомнит.

– Вы что-то имеете в виду?
– насторожился Джаббар.
– С ним все в порядке?

– Да, все. Он просто в дымину пьяный.

– В дымину, - повторил Джаббар.
– Русские идиомы выразительны, но не всегда понятны. Мы поможем ему избавиться от этого порока. Документы?

Ермаков протянул ему папку:

– Здесь все. Дискеты зашифрованы, шифр каждой указан в приложении. И специалист его знает.

– Товарищ генерал-лейтенант, последний контейнер, - доложил старший команды грузчиков.
– Закрываем?

– Чуть позже. Начинайте заправку. Вызвать экипаж. Передать Сивоплясу: пусть тащат. Он знает что.

Один из солдат метнулся к ремзоне, другой к военному городку, третий подал сигнал заправщикам.

– Прекрасно работают ваши люди, прекрасно, - отметил Джаббар и углубился в изучение документов.

Из ремзоны появился Сивопляс. За ним трое "черных" тащили на плащ-палатке безжизненную фигуру в белом халате, покрытом красными винными пятнами. Рука инженера безвольно волочилась по бетону. Даже на расстоянии слышался крепкий водочный дух. Солдаты-грузчики зашмыгали носами и завистливо завздыхали.

"Черные" без остановки двинулись к аппарели, но молодые арабы преградили им дорогу. Один из них что-то сказал Джаббару. Тот объяснил:

– Мои секьюрити требуют, чтобы ваши люди поднимались на борт без оружия. Я не могу возразить, так как давал клятву выполнять все приказы охраны.

"Черные" неохотно отдали свои "калаши" Сивоплясу. Ермаков обратил внимание, что униформа на одном из них сидит в обтяжку, но тут появился экипаж, начали проверять центровку груза, потом таможенник, негласно состоявший на жалованье фирмы, принес заранее подготовленные документы, и Ермаков забыл об этой мимолетно отмеченной странности.

Один араб остался у входа в самолет, два других проводили "черных" с их грузом в трюм и проследили, чтобы они вышли.

Все делалось быстро,, слаженно, но Ермаков ощущал какое-то беспокойство. Наконец заправка закончилась, Джаббар велеречиво попрощался с Ермаковым и скрылся внутри. Загудели двигатели, поднимая тяжелую аппарель. Ермаков облегченно вздохнул.

Но движение аппарели вдруг прекратилось, она пошла вниз и вновь опустилась на бетон. По ней сбежали два молодых араба. Один из них поклонился Ермакову:

– Мой господин просит вас подняться на борт, у него появился вопрос.

– Так пусть спустится, - недовольно ответил Ермаков.

– Мой господин приносит вам нижайшие извинения. Мой господин узнал у русских, что возвращаться - это плохая примета.

Не дожидаясь согласия, арабы подхватили коляску и быстро вкатили ее в самолет. Сивопляс двинулся следом, но дорогу ему преградил третий араб.