— Угу, сейчас ты устроишь пальбу посреди ночи. Так я и поверил, — буркнул Мошков.

— Жаждешь получить подтверждение? — Эллина вновь отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.

Эллина слышала, как Мошков еще немного потоптался в дверях. Потом стало тихо. Но ночной визит обеспокоил Эллину, и мысли ее текли уже в ином направлении.

Анатолий Мошков... Действительно, почему он не сбежал до сих пор?! Ведь была же тысяча возможностей. То ли он хорошо понимал, что его сразу же пристрелят (нужно быть полным дураком, чтобы не понимать этого), то ли просто бежать ему было некуда.

Про заинтересованность Мошкова Эллина брякнула просто так. Но теперь у нее зародилась мысль, что это высказывание, может быть, не так уж и далеко от истины.

Эллина присела на пол, положила автомат рядом с собой и обхватила колени руками. В спину дул холодный ветер. Но не сильно дул — его дыхание лишь слегка холодило бок.

Эллина закрыла глаза и попыталась вызвать в памяти знакомое ей и такое ненавистное лицо. Сейчас бы это здорово пригодилось, образ врага всегда помогал ей мобилизоваться. Она попыталась вспомнить глухое подземелье, узкий коридор, по которому невозможно было бежать из-за низких потолков. И то, как ее спутник упал. И как она обернулась на его зов о помощи...

И как он выстрелил в нее...

Ослепительная, до боли яркая вспышка...

Но лица его Эллина не увидела. Вместо этого перед ней предстало лицо Анатолия Мошкова, Прыжка. И вспышку выстрела представить себе у нее тоже не получилось.

«Почему он не стреляет?!» — слабо недоумевала Эллина, соскальзывая в сон...

Утро, хмурое и неуютное, нехотя вступало в свои права. Дождь прекратился еще ночью, но солнце не спешило показываться. Без его лучей груды серых развалин, в которые превратилась Москва, выглядели еще более потерянными и одинокими, чем прежде.

Угрюмое настроение царило повсюду. Уныние вползло в развалины, служившие команде ночлегом, чтобы поселиться там навечно.

«Нет Бога. Нет Дьявола. Нет судьбы. Есть только люди, гоблины и война. Война, которую никто не объявлял. Война, в которой не считают потерь и не ставят могильных крестов. Мы — люди этой войны... Слишком много ошибок... Нет сил на борьбу... Нет сил, чтобы проснуться...»

— Эллина!..

«Кирпичи апатии и морального опустошения выстроили прочную стену... только один шаг... пути назад нет, его просто не существует... Что впереди?»

— Эллина?! — Дарья тщетно пыталась докричаться до нее. — Эй, ты с нами вообще? — Дарья принялась размахивать руками перед носом Эллины.

— Что?.. — Эллина с трудом вынырнула из тягостных сновидений и попыталась оттолкнуть Дарью.

— Хватит в облаках витать, командир фигов! Народ ждет распоряжений! — Дарья сердито сдвинула тонкие брови.

— Не фиг мне глазки строить! — мигом взвилась Эллина и вскочила. — Со мной эти штуки не пройдут, я тебе не мужик! Вали давай! Сама знаю, что делать надо! — прохрипела она.

— Блин! Ты, дребезжалка тощая, завидуй молча, — огрызнулась Дашка.

— Ща в глаз получишь! Вон пошла! — рявкнула Эллина.

— Так, дамы, спокойно, давайте не будем ругаться! — Петр пытался разрядить обстановку.

— Не надо меня успокаивать, иди эту чувырлу утихомирь, — отбрыкнулась Дарья.

— Сама чувырла! — Глаза Эллины превратились в две узкие щелочки, метавшие искры. — Возомнила о себе невесть что!

— Ишь как разошлась! Причину нашла наехать... как будто никто не знает, чего ты так злишься. Кто виноват, что у Макса вкус хороший?..

Вконец разозленная Эллина бросилась на Дарью с кулаками. Выскользнувший откуда ни возьмись Мошков с трудом удержал ее.

«Тощая, а силища та еще!» — промелькнуло у него в голове.

— Слышь, ты, фифочка, чё на командира хавалку раскрываешь?! — рявкнул он на Дарью.

— Чего?! — Дарья явно не ожидала такого поворота событий.

— Заткнись, тебе говорят! — оскалился Мошков.

— Ты, попрыгунчик, умолкни, а? Пока тебе не досталось...

— Заткнись! — Мошков чувствовал, что Дарья отступает, и начал напирать еще сильнее.

— Да ты вообще на испытательном сроке! Мал еще указывать! — Дашка сдавала позиции.

— Топай давай! Вон!

Дарья оглянулась вокруг. Все присутствующие смотрели на нее волком, даже Макс... И она вынуждена была ретироваться.

Мошков глянул на Эллину — в ее глазах стояли слезы. Эта высокая, всегда напряженная и сильная женщина была в шаге от того, чтобы разреветься, подобно пятилетнему ребенку.

— Эй, ты чего? Из-за Дашки, что ли? Да забей ты на нее! Дура она, не видишь, что ли?