– Может быть, Сент-Клеры не такие книгочеи, – сказала она сама себе и опять обратилась к записке Изабеллы. В загадочных словах наверняка был намек на то, какую именно книгу баронесса выбрала в качестве тайника. Возможно, что-нибудь научное. Часть записки была подчеркнута рукой Изабеллы, что навело Гиацинту на мысль, что это как-то связано с названием книги. Подчеркнуты были слова «вода» и «движущиеся вещи», что было немного похоже на физику, хотя Гиацинта никогда не изучала этот предмет. Но у нее было четыре брата, которые закончили университет, и она часто слышала их разговоры о предметах, которые там проходят, чтобы иметь смутное представление о том, что изучают в курсах этих дисциплин.

Все же она не была довольна своим переводом. Может, ей обратиться к Гарету с тем, что она уже перевела, и он истолкует это совсем по-другому? К тому же он лучше знаком с домом, чем она. Возможно, ему известно что-либо о какой-нибудь странной или интересной книге.

Гарет!

Гиацинта улыбнулась. Она ему нравится, совершенно определенно нравится. Они болтали и смеялись всю дорогу домой. А когда он привел ее к дому, он посмотрел на нее своим обычным пристальным взглядом из-под немного тяжелых век и улыбнулся.

Она вздрогнула и забыла, что надо было сказать, но подумала о том, что вдруг он опять захочет ее поцеловать. Этого не произошло, но ведь он мог...

Гиацинта не сомневалась, что она все еще сводит его с ума. Но она всех немного сводила с ума, так что нечего было придавать этому значение.

Но она ему нравилась. И он восхищался ее умом. И хотя Гарет иногда неохотно это показывал – не так часто, как ей хотелось бы – что ж... У нее было четыре брата, и она давно поняла, что заставить их признать, что женщина может быть умнее мужчины не только, если дело касалось тканей, духов, душистого мыла и чая, можно только чудом.

Она глянула на стоявшие на камине часы. Был полдень, а Гарет обещал, что он заглянет к ней днем, чтобы узнать, удалось ли ей прочитать записку. «Днем» могло означать и два часа, но фактически день уже наступил и...

Она вдруг насторожилась. Неужели он уже пришел? Ее комната была на втором этаже, а окно выходило прямо на крыльцо, так что она всегда могла знать, если кто-то приходит или уходит. Она подошла к окну и выглянула из-за занавески на ступени входа.

Никого.

Она подошла к двери, открыла ее и прислушалась.

Никого.

Она вышла в коридор. В предвкушении встречи у нее забилось сердце. Причины нервничать не было, но она не могла перестать думать о Гарете, о бриллиантах, и...

– Эй, Гиацинта, что ты делаешь?

Она подскочила от неожиданности.

– Извини, – сказал ее брат Грегори совсем не извиняющимся тоном. Он выглядел довольно растрепанным.

– Не делай так. – Она положила руку на сердце, как будто это могло его успокоить.

Грегори скрестил руки на груди и прислонился плечом к стене.

– Это у меня получается лучше всего.

– Я бы не стала этим хвастаться.

Он проигнорировал ее замечание и сделал вид, что стряхивает невидимую пылинку с рукава своего редингота.

– Ты что здесь рыщешь?

– Я не рыщу.

– Нет, рыщешь.

Гиацинта нахмурилась, хотя и не следовало бы. Грегори был на два с половиной года старше ее и только тем и занимался, что досаждал ей. Они были младшими в семье и держались немного особняком от остальных. Грегори был на четыре года моложе Франчески и на целых десять лет моложе Колина.

Они были вечно ссорящимся, дерущимся, подкладывающим в постель друг другу лягушек дуэтом, и хотя они уже переросли самые худшие из своих шалостей, они все еще не могли отказаться от того, чтобы не подкалывать друг друга.

– Мне показалось, что кто-то пришел.

– Это был я.

– Теперь я это понимаю. – Гиацинта взялась за ручку двери. – Извини, мне некогда.

– Что-то ты сегодня не в духе!

– Ничего подобного.

– Я же вижу. Это...

– ...не то, что у меня лучше всего получается.

Он усмехнулся:

– Нет, ты явно не в духе.

Она не станет с ним пререкаться, не опустится до уровня поведения трехлетнего ребенка.

– Я ухожу к себе, мне надо дочитать книгу.

Но прежде чем она успела закрыть дверь, она услышала, как Грегори сказал:

– Я видел тебя с Гаретом Сент-Клером вчера вечером. Гиацинта похолодела. Неужели он знает?.. Нет, их никто не видел, в этом она была уверена.

– В Бриджертон-Хаусе. Вы стояли в уголке зала и о чем-то шептались.