Шрифт:
— Что ты несешь?
Ей надо было каким-то образом взять себя в руки и оторваться от него, вырваться из его волнующих объятий.
— Я не собираюсь с тобой спать! — завопила она. — То, что случилось четвертого, былобыло ошибкой!
Она оттолкнула его руки и отступила назад. Ей нужно было на что-то опереться, и она вцепилась руками в кухонную стойку.
Джесси чертыхнулся. Отчетливо послышались в темноте шаги. Резкий свет залил комнату. К ней приближался Джесси, в одних джинсах. На его груди перекатывались мускулы, руки были сжаты в кулаки. Он остановился прямо перед ней.
— Хочешь сказать, ты не знала, что я буду тебя здесь ждать?
Она прижимала к жесткой стойке руки, которые еще помнили тепло его упругого тела.
— Откуда мне было знать? Было жарко, и мне захотелось пить…
— Да, тебе жарко, и еще ты возбуждена, милая леди. Почему бы тебе в этом не признаться?
От смущения у нее горели щеки. Она подняла голову и сказала:
— Потому что так нельзя.
— Ведь мы женаты! Почему же нельзя?
Она покачала головой, пытаясь сдержать наворачивавшиеся на глаза слезы.
— Это чистая формальность. Пора это понять. Листок бумаги еще ничего не значит. Семья — это долг и… и любовь.
Он застонал.
— Мэгги, перестань. Ты — моя жена, и я хочу…
— Знаю, чего ты хочешь! — Она отступила на два шага, скрестила руки на груди и продолжила: — Так вот, для этого тебе придется поискать кого-нибудь другого, что, впрочем, не так уж и сложно. Ты ведь знаешь, где искать!
Она рванулась прочь, но его отчаянный крик настиг ее:
— Вот тут ты права! Ты даже себе не представляешь, как права!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мэг на ощупь пробралась в спальню и в темноте ударилась ногой о край кровати. От боли у нее хлынули слезы, которые она так долго пыталась сдержать. Съежившись, она опустилась в кресло-качалку. Ее охватило чувство полнейшей безнадежности.
Она в прямом смысле слова бросила его в объятия другой женщины. Какой мужчина, доведенный до такого состояния, сможет преодолеть искушение?
Хлопнула входная дверь. Вскочив, Мэг подлетела к окну и отодвинула занавеску. В серебристом свете луны она увидела широко и решительно шагающего Джесси. Не оглядываясь, он вскочил в кабину пикапа, завел машину и уехал.
Мэг тяжело вздохнула и задернула занавеску. Да пропади он пропадом! Если он думает, что я буду сидеть здесь всю ночь и переживать, пусть думает себе на здоровье!
От шума мотора во дворе Мэг резко подскочила. В какой-то момент этой бесконечной ночи она все-таки задремала. Наступило утро, и яркий солнечный свет струился сквозь занавески.
Она поспешила к окну и выглянула наружу. Во дворе рядом с пикапом стоял Джесси. Он зевнул и потянулся. Куртка из грубой ткани стесняла его движения.
Где он пропадал всю ночь?
Мэг резко отвернулась. Злость и обида накатили на нее с новой силой. Совершенно ясно: он был на ранчо у Джо Боба. Вопрос только в том, кто еще там был, кроме самого хозяина?
Мэг пошла в ванную, склонилась над раковиной и ополоснула лицо холодной водой. Спросить его она ни о чем не могла, поскольку сама буквально велела ему поискать утешения где-то в другом месте. Ей так хотелось, чтобы он сам что-то рассказал. Она бы поверила чему угодно, пусть даже это неправда. Но было ясно, что скорее мир перевернется, чем он скажет хоть слово.
У нее остался единственный способ восстановить свою хрупкую оборону — быть сдержанной и вежливой. Никакого проявления эмоций, никакого раздражения. Жесткий самоконтроль.
И это пройдет, уговаривала она себя, вставая под горячий душ. Сегодня среда, а в воскресенье я уеду, несмотря ни на что. Я смогу это сделать! Или не смогу?
Вскоре она убедилась, что и Джесси без чьей-либо помощи пришел к такому же решению.
— Отличный ужин, Мэг. Ты чертовски вкусно готовишь.
— Спасибо, Джесси. Приятно слышать. Возьми, пожалуйста, еще кусочек цыпленка.
— Нет-нет. Я уже съел три, а ты только одно крылышко. Возьми сама.
— Мне хватит. А если ты не доешь, мне придется выбросить.
— В таком случае — с радостью повинуюсь. И еще, Мэг…
— Что?
— Сегодня посуду мою я.
— Это совсем не обязательно.
— Нет, я настаиваю.
— Тогда я с удовольствием уступаю.
Вот только удовольствия никакого не было. Так думала Мэг, укладываясь спать несчастная и голодная. Ей казалось, что она, как выразился бы Том Ти, сама себя наказала.