–  Мамочка тоже пойдет с нами?

–  Нет, только я и ты.

–  А почему?

–  Потому что у нее сегодня другие дела.

–  И у меня тоже Я должен был идти в садик, а вот не иду. Можно мне взять с собой ламу?

–  Конечно, - ответил я.

В такси, отвозившем нас на Сентрс-стрит, я еще раз навел разговор на ту ночь и Анжелику. Рики повторил все так же, как и в первый раз. Он знал, что его ждет какой-то человек, который будет задавать ему вопросы. Все это его совершенно не заинтересовало, так что, когда мы прибыли на место, он даже не спросил, куда мы приехали.

–  Здесь очень много полицейских, па, - сказал он.

–  Да.

–  Значит, здесь не нужно ничего бояться, а?

–  Пожалуй, да.

Один из полицейских провел нас по лабиринту коридоров в какую-то унылую комнату. Рики, крепко прижимая к себе плюшевую ламу, сел на стул.

Вскоре появился Трэнт, спокойный и бодрый, но без улыбки на лице. Было видно, что присутствие Рики сковывает его, что он не знает, как вести себя с детьми. Я подумал, что он, видимо, вообще не умеет с ними общаться, и эта его беспомощность даже доставила мне удовольствие.

–  Папа сказал тебе, почему мы хотели, чтобы ты сюда пришел?

–  Да, - ответил Рики.

–  Я хочу попросить тебя ответить на несколько вопросов.

–  Ладно.

–  Приводил ли папа в твою комнату какую-то даму однажды ночью, когда ты был в постельке?

–  Да, приводил. Это была моя та, прежняя мамочка.

–  Ты спал, когда она вошла в комнату?

–  Да… Но я проснулся, правда, папа?

–  Да, - ответил я.

–  А ты уверен, что это тебе не приснилось?

–  Что мне не приснилось?
– повторил Рики.
– Да мне такие вещи никогда не снятся… Мне снятся слоны или ламы… а иногда даже белки.

Трэнт, казалось, несколько смешался.

–  И ты знаешь, который час был тогда, когда твой папа с этой дамой вошли в комнату?

–  Было два часа. Я еще никогда в жизни не просыпался ночью в два часа. А два часа было потому, что так сказала кукушка: она выскочила и прокуковала два раза. Кукушка красная, а часы зеленые… и в ее домике есть окна и дверка, правда, папа?

–  Да, - подтвердил я, не спуская глаз с лица Трэнта.

–  А когда это было?

–  В тот день мне вырвали зуб.
– Рики серьезно смотрел на Трэнта над головой ламы.
– Это был большой, огромный зуб, и я сказал о нем моей мамочке. Я сказал: "А мне сегодня вырвали зуб", но ей это вроде бы было неинтересно. Она вдруг вышла из комнаты, правда, папа?

–  Да, - подтвердил я снова, а потом обратился к Трэнту: - Вы можете позвонить дантисту и проверить, когда у него был Рики. Это было именно в тот день.

Трэнт сидел неподвижно и смотрел на ребенка.

–  Ты говорил об этом кому-нибудь?
– спросил он после паузы.

–  О да, говорил, - ответил малыш.
– Я говорил Элен. Я спросил у Элен, почему моя мамочка пришла и сразу же ушла… и почему она не живет с нами. А Элен ответила, что у меня теперь другая мамочка, и она лучше прежней. А мама может быть только одна.

Ага, значит, он даже говорил об этом Элен. Этого я не знал. И это очень убедительно свидетельствовало о том, что ее показания были ложными. Я испытующе взглянул на Трэнта, но его лицо, как всегда ничего не открыло мне.

–  А если бы ты еще раз увидел эту даму, ты узнал бы ее?
– спросил он мальчика.

–  Конечно, узнал бы, - с жаром заявил Рики.
– А вы нет?

Трэнт внезапно встал и снял мальчика со стола.

–  Пойдем со мной, - сказал он, не глядя на меня. Если вы хотите, то тоже можете пойти с нами, мистер Хардинг, - добавил он.

Мы прошли в другую комнату побольше. За столом сидел полицейский. Трэнт что-то ему сказал, и полицейский тут же вышел. Спустя несколько минут он привел четырех молодых женщин и Анжелику. Трэнт отлично проявил себя. У всех женщин были темные волосы, все они были примерно того же возраста, что и Анжелика, такого же роста и похоже одеты. Полицейский расставил их у стены. Анжелика даже не взглянула ни на меня, ни на Рики.

–  Ну, Рики, - спросил Трэнт, - видишь ли ты здесь эту даму?

Не колеблясь ни секунды, Рики подошел к Анжелике и сказал:

–  Хэлло!

Анжелика наклонилась и подняла его.

–  Хэлло, Рики, - сказала она. Рики показал ей свою ламу.

–  Это лама, - объяснил он.
– Она из Перу. И если ее разозлить, она может плюнуть прямо в лицо. Только не моя, а настоящая.

Я повернулся к Трэнту, наслаждаясь этой горькой победой.

–  Ну?
– спросил я тихо.

Трэнт кивнул полицейскому, и тот начал выводить женщин. Анжелика опустила малыша на пол.

–  Ты уже должна идти?
– спросил он.

–  Да.