Родился я столь неспособным к тяжбе,что Педро и Хуан в один моментвсё разобрали —все мячи, девчонок,таблетки аспирина, сигареты.Для недотёпы детство — сущий ад,а так как я всегда был самым глупымсреди других глупцов — я проворонилвсе стёрки, ручки, и карандаши,и даже первый поцелуй в Темуко.Какими были девушки тех дней!Я не встречал принцесс, подобных им,таких же траурных, и голубых,и светлых, словно лук и перламутр, —точёные носы и точность рук,невыносимые глаза лошадок,а ноги — словно лилии и рыбы.Сказать по чести, я в ту пору былхудой, как палка, прикрывая спесьюсмущение влюблённого болвана, —я не решался бросить взгляд на ноги,на волосы, которые с макушек,как буйный водопад из тёмных струй,обрушивались на мои желанья.Потом всё было так же, господа, —повсюду, где случалось мне бывать,моё соперничество прерывалхолодный взгляд или колючий локоть —мне преграждали путь к столу, к блондинкам,которых уводили из-под носа.Я даже возмущаться не умею.Все эти ухищрения — блистатьзаслугами и славными делами,давать понять, что ты орденоносеци обладатель титулов, — всё этоне соответствует моей природе —я забиваюсь в тихую нору,достаточно тычка или пинка,и я в зоологическом паденьивсё ниже опускаюсь, словно крот,который в комфортабельных глубинахизбавлен даже от визита мух.Печальна биография моя,хотя я и могу предположить,что ваша — не намного веселее,поскольку я предположить могу,что вы, сеньор, ещё глупей, чем я.
